– Поедем со мной, Вирджиния, – попросил он.
– Куда? – удивилась она.
– В Аризону – к горам, к рекам, к лесам; в те места, где человек слышит свое сердце, – сказал Болтон.
Видения, представшие перед ее взором, увлекли ее. Она почти поверила, что все сказанное им – правда.
– Ты искушаешь меня, – ответила она.
– Подойди, Вирджиния, – позвал он.
Болтон протянул ей руку. Она страстно желала ухватиться и опереться на нее. Вирджиния всегда считала, что «кто не рискует, тот не пьет шампанского», и уже не раз испытывала судьбу. Но раньше за последствия пришлось бы расплачиваться только ей и, разумеется, Кэндас. На этот раз все было по-иному. Она не могла подвергнуть непредсказуемому риску мужчину, у которого впереди была лучшая часть его жизни.
– Ты не понимаешь, о чем просишь, Болтон, – тихо промолвила она.
– Я отлично понимаю, о чем прошу. Я прошу тебя выйти за меня замуж, – в очередной раз он сделал ей предложение.
– Это решение принималось умом или сердцем? – допытывалась она.
– И тем, и другим, – заверил он ее.
В его страстном взгляде была нежность и вызов.
– Пренебречь своим сердцем – трагическая ошибка, Вирджиния. Не соверши ее, – предупредил Болтон.
Она слушала, затаив дыхание. Вымолвить сейчас хоть слово означало помешать Болтону изложить свои доводы. Вся дрожа, она без сил опустилась на краешек кресла, ожидая, когда Болтон заговорит вновь. Он стоял у камина, сильный и величественный, как родные горы, красивый и настороженный, как дикое животное, чувствующее опасность.
Видеть его – значило хотеть его. Время, проведенное с ним, было самым волшебным в ее жизни. Но сколько оно продлится? Способна ли она поверить в чудеса?
«Скажи же что-нибудь, – беззвучно кричала она. – Скажи что-нибудь такое, чтобы я поверила».
Словно услышав ее мольбы, он заговорил:
– Если ты решила, что я совершенно не думал над этим вопросом, то ошибаешься. К любви и браку я отношусь со всей серьезностью. Но не нужна вечность, чтобы почувствовать то, что требуется для брака. Любовь. Страсть. Смех. Тепло. Умная беседа. Духовная близость. Добрые отношения.
Надежды Вирджинии постепенно таяли и умирали. Сказанного было недостаточно.
– А дети? – прошептала она.
На какую-то долю секунды с его лица упала маска непроницаемости, и увиденное напугало ее больше всего.
– Ты хочешь детей, Болтон, ведь правда? – сурово спросила она.
– У меня будет ребенок – Кэндас, – ответил он.
– Я говорю о твоем ребенке, Болтон… ребенке, который бы рос на твоих глазах, ребенке, которого бы ты учил ловить рыбу, скакать на лошади, разговаривать на прекрасном языке твоего народа. Именно о таком ребенке ты мечтаешь, я знаю, – закончила она.