Макс успел позвонить ему, пока мы ехали, и теперь нам оставалось только рассказать все в подробностях. Валентин Викторович связался с волховской милицией и теперь направлялся проводить исследования. По пути они перекидывались с Ванькой какими-то умными фразами насчет интоксикаций, клинической картины и прочей ерунды: один что-то такое видел в Африке, пока лицезрел там народно-демократические режимы, другой вспоминал случаи из афганской практики… Словом, типичное расставление павлиньих перьев при первом мужском знакомстве. Я слушала их рассеянно и под шумок набирала сообщение Соне с просьбой вызнать, что там за история с Нелли, ее богатым любовником и его расхищенной коллекцией рептилий.
Обмен сообщениями с подругой отвлек меня от момента, когда мы подъехали к учреждению с малоприятной надписью «Морг». Веселенькое воскресенье у меня, ничего не скажешь! Валентин Викторович вошел внутрь, Ванька, наконец, вспомнил о моем существовании:
— Он тоже говорит, что гадюке было бы жарко в такую погоду.
— Я же говорила тебе про тепловое окоченение, — торжествовала я.
Выйдя из машины, мы решили немного побродить вокруг. «Немного» вылилось в три с половиной часа, по истечении которых на крыльце морга наконец появился Валентин Викторович, все еще одетый в белый халат. Его голубые глаза смотрели на нас озадаченно.
— А вы были правы, когда говорили о странной клинической картине, — обратился он к Ваньке. — И насчет жары правильно. Такую температуру только южные рептилии спокойно выдерживают. Вот только откуда ей тут взяться…
— Значит, это не гадюка? — Уточнила я. Черт, сейчас как выяснится, что он умер совсем от другого!
— Гадюка, — сказал Валентин Викторович странным тоном. — Только не простая гадюка, а очень ядовитая азиатская змея. Этого парня укусила песчаная эфа.
О Господи! Такой диагноз напрочь разрушал мои надежды на несчастный случай, который при наличии гадюки было бы еще позволительно предположить. А эфа, которая водится в Азии и Африке, просто так не могла попасть в старое ведро на Олеговой Могиле. Эфа! Вторая эфа за сегодняшнее утро, подумалось мне. И тут обе змеи сложились в моем сознании в одну, как у того торговца в электричке: изогнувшись диковинными полукольцами, она высовывала раздвоенный хищный язык и угрожающе шелестела чешуей, издевательски демонстрируя характерный крестообразный узор-птицу на голове. Не помня себя от волнения, я набрала номер Макса и выпалила:
— Макс, пусть Неля припомнит, не было ли у той похищенной змеи каких-то знаков типа тавро, что ли, которые бы указывали на ее принадлежность к этой коллекции!