– Сколько можно сидеть вот так?
– Сколько надо, столько и будешь, – строго заметил Грек. – Торопишься в камеру? Насидишься еще, – пообещал усатый капитан.
Федор по-прежнему отмалчивался, этим действуя Шарику на нервы. И, в конце концов, тот не выдержал.
– Слушай, гражданин начальник, если у тебя есть ко мне вопросы, то спрашивай. А, сели нету, отведите меня в камеру, – сказал Шарик.
– Торопишься? – с насмешкой спросил Туманов, стараясь угадать, готов ли Шарик к откровенности. Важно было не пропустить этот момент. Он посмотрел на Грека, предоставляя тому возможность начать. Грек едва заметно кивнул в ответ майору и сказал:
– Не догадываешься, почему ты здесь?
Шарик уставился. Дураком, что ли его считает этот усатый капитан? Покосился на лежащий на столе майора пакетик к героином и рядом лежащий пистолет, потом сказал:
– Гражданин начальник, капитан, ты меня чего, в натуре, за фофана держишь? А у меня ведь три ходки по серьезным статьям.
Поймав его взгляд, Грек понимающе покачал головой.
– Да нет, Шарик, тут не то, о чем ты подумал. Наркотик и пистолет, это все так, мелочевка. Тут дело посерьезней.
Шарик поднял глаза на Грека. О чем мелет этот усач? Какое еще за ним дело? Чего-то этот мент явно не договаривает. Вот только, чего?
– Ты подозреваешься в убийстве, – объявил Грек приговор.
Ваняшин с Греком с трудом удержали разъяренного Шарика на стуле. Если б не браслеты, не известно, чем бы дело кончилось. Кажется, Шарик хотел удариться головой о стену. Грек с Ваняшиным вовремя спасли его от травматизма, усадили обратно на «гостевой» стул.
Отдышавшись, он обвел взглядом лица оперативников и сказал:
– Охренели вы. Под мокруху меня подвести хотите?
– А чего тебя подводить, ты сам себя подвел. Расскажи нам, как ты завалил Романовского? Только, предупреждаю, давай без вранья, начистоту, – потребовал майор Туманов. А Шарик едва усидел на стуле.
– Чего? Я – Романовского?
– Ты, дорогой, ты, – эту фразу Грек произнес так, словно в момент убийства он был в комнате и старательно отследил весь процесс преступления. Чего никак нельзя было сказать про Шарика. Тот только хлопал глазами, соображая, как этим идиотам могла придти в голову такая нелепая мысль. Но, кажется, так и не сообразил.
– Может, еще скажешь, что, и дома у Романовского ты никогда не был? – вдруг спросил Ваняшин, смутив Шарика. Тот молчал, мучительно соображая, стоит ли признаваться. Вот насели опера.
Затянувшееся молчание, стало утомлять. И Грек решил помочь Шарику. Сказал:
– Напрасно ты не хочешь сознаться. Соседка Романовского видела тебя вечером, выходившим из подъезда. Только не говори, что в этом подъезде у тебя живут знакомые. Со мной такие номера не проходят.