Даша села на диван и включила телевизор. Когда он уходил, ничего не сказала. Федор видел, надулась она. Но это ничто, по сравнению с тем, что может приключиться с Греком. Может, он попытался помешать бандитам, и те прикончили его. А с Дашей у него еще будет время помириться.
Федор разделся и тихонечко лег, прижимаясь к Даше. Она имела привычку спать без ночной рубашки. Федору это нравилось. Сколько раз, просыпаясь по ночам, он любовался ее обнаженным телом. В нем совсем не было скованности, наоборот, полная свобода и раскрепощение. Так когда-то было в далекие пещерные времена, когда женщины не помышляли о нарядах.
Почувствовав его прикосновение, Даша повернулась к нему и, не открывая глаз, спросила:
– Ну, что там случилось с Греком? Живой?
Федор усмехнулся даже. Вот женское сердце. Знал бы этот негодяй Грек, что даже Даша беспокоится о нем. А может вовсе и не беспокоится, а просто интересуется. И чтобы удовлетворить ее любопытство, Федор ответил:
– С Греком все нормально. Жив и здоров. – От остальных подробностей воздержался. А Даша унюхала запах водки. Только теперь до нее дошло, почему Федор стал пристраиваться к ней сзади, хотя всегда любил делать это, когда Даша ложилась на спину.
– Фу, как от тебя противно пахнет, – сказала Даша, отвернувшись, предоставляя ему полную свободу. Пусть теперь не рассчитывает на ласки. Она почувствовала, как его руки прикоснулись сначала к ее бедрам, потом к животу, потом…
Даша поежилась.
– Федор, так поступать может только сексуальный маньяк. Ты приходишь среди ночи, будешь меня и трахаешь самым наглым образом.
Федор постарался не замечать укора. Догадался, это ему небольшая месть за вечернее отсутствие. Даша и сама была не против заняться с ним сексом, и Федор чувствовал это потому, как она водила своей попкой по его животу и ниже. А укор, это всего лишь маленький женский каприз, на который не стоит обращать внимания.
Руки Федора вернулись к ее бедрам. И она ощутила нежное поглаживание. Потом они как-то сами собой оказались между ее ног, настойчиво заставляя их раздвинуться. Даша уступила.
– Федор… – Даша не договорила, Федор легонько куснул ее за мочку уха.
– Молчи и ничего не говори. Хочешь считать меня сексуальным маньяком, считай. А я буду тебя… – На этот раз не договорил он. Даша извернулась, и с проворством хищницы вцепилась в его губы своими маленькими пухлыми губками и тут же закатила глаза, когда почувствовала, как он вошел в нее. В этом виделась некоторая грубость. Так, наверное, в далекие времена мужчина выбирал себе женщину и с такой же грубостью овладевал ею, без всякой подготовки и ласковых нашептываний на ушко. Но это была приятная грубость. В ней чувствовалась мужская сила, мощь, которая так возбуждает женщину. И Даша часто-часто задышала, изо всех сил прижимаясь к Федору. Ее ноготки с легкостью впились в его ягодицы, когда два обнаженных тела слились в неистовой агонии любви.