Убитую звали Людмила Михайловна Рожкова, и работала она в детской поликлинике медсестрой. Обыкновенная женщина. Одинокая. Соседи характеризуют ее положительно. Так же и на работе. Откуда у бедной медсестры доллары и бриллианты? Гонорар за услуги?
Найденный браслет проливал новый свет на личность Людмилы Рожковой. Несмотря на положительные характеристики, имелась у нее, оказывается, своя тайная жизнь. И глуздовский платиновый браслет из этой тайной жизни.
Зачистка соучастников? По теории Федора…
Капитан взглянул на часы. Если поторопиться, то до конца рабочего дня вполне можно успеть в архив. Он влетел буквально в последнюю минуту. Схватил том дела. Пролистал по диагонали. Детали его пока не интересовали. Астахову нужна была общая картина преступления.
Павел Григорьевич Максимов… предприниматель… обвиняется в убийстве жены Ольги Степановны Максимовой… Восемь лет строгого режима. Виновным Максимов себя не признал, а кроме того… «А вот это уже интересно!» — поразился капитан. Как же так? Или Федор ошибся? Может, и ошибся, философ. Федор — известный фантазер. Капитан оторвался от бумаг, задумался. Придется проверить самому. Но внутреннее чутье подсказывало ему, что приятель не ошибся. Он фантазирует, но когда речь заходит о фактах, ему можно верить. Но тогда… что же это получается? Ведь галиматья полная получается! Бред!
Но это еще не все! Свидетелем по делу Максимова проходила убитая несколько дней назад Людмила Рожкова, у которой нашли платиновый браслет убитого Глузда. То есть его жены. Вот так раскладец — капитан не верил собственным глазам. «Бинго!» — как любит говорить Федька. Вполне возможно, это не зачистка соучастников, а обыкновенная месть. Или… Капитан задумался.
Астахов привык ковать железо, пока горячо. Спустя полчаса он уже распивал чаи у гостеприимных стариков — соседей Рожковой. Не успевший пообедать, он налегал на домашнее печенье и пил третью чашку. Старички рассказывали, что знали, без наводящих вопросов. Перебивая друг друга…
— Она хорошая была, Люся, спокойная. С мужчинами ей не везло. Отирался тут один, да, видно, не судьба, — говорила Марья Игнатьевна.
— Ей бы ребятенка родить, а она кошку завела. А уж баловала, кому сказать, не поверят, — добавлял Иван Варфоломеевич. — Себе такого не покупала, как кошке. Афродита! Мы ее Фроськой зовем. Если куда уезжала, кошку нам поручала. Мы ее к себе пока взяли… жалко.
— И вообще эта квартира проклятая, — шепотом сообщила Марья Игнатьевна. — Люсину подружку — она у нее пряталась — муж убил. Не помню, как звали, приветливая такая… Лет пять назад…