— Игорь, вы не против, если мы поместим репродукции ваших картин в журнале?
— В журнале?
— Если вы не возражаете…
— Не возражаю… — отвечает он. — Конечно, помещайте, Лиза! Они ваши, делайте что хотите. Я так рад вас слышать!
— Я уже думала, вы не позвоните. Вы исчезли так внезапно.
— Внезапно… да. Вы не сердитесь?
— Вы мне ничего не должны… — Против желания в голосе моем слышится упрек.
— Не говорите так! — пугается Игорь. — Вы очень много для меня значите! Как там ваши девушки?
— Какие девушки? — не поняла я.
— С письмами.
— Девушки пишут письма.
— Лиза, мы не могли бы увидеться?
К его внезапным переходам трудно привыкнуть. Говорит ли это о творческой натуре?
— Могли бы. Где и когда? — Я твердо решила взглянуть на моего телефонного фантома. Взять его живьем.
— Когда? — переспрашивает он и вдруг выпаливает невпопад: — Я так счастлив, Лиза!
После этого заявления — щелчок и частые сигналы отбоя. Отключился? Я в недоумении. Счастлив, и что дальше? Странный человек…
Я смотрю на бледного монаха. Бледный монах смотрит на меня. Игорь снова повесил трубку. Просто сбежал.
Катька встречает меня радостным воплем и ковыляет навстречу. Около порога, покачнувшись, шлепается. Деловито встает, упираясь ручками в пол. Улыбается и кричит: «Ли-за!»
— Скажи: мама, — учит ее баба Капа.
Катька недоуменно смотрит на меня. Я хватаю ее на руки.
— Растет не по дням, а по часам, — говорит соседка. — Девка здоровая. Ты бы прикупила, Лизочка, ей одежки.
— Прикупим, баба Капа, — обещаю я. — Непременно! Да, Катюша?
Катька кивает и визжит от радости. У нее, как всегда, отличное настроение.
— Пойдем гулять, да, Катюша? Да, моя хорошая?
И мы идем гулять во двор, где много детей. Катька в красном комбинезончике цепко держится за мою руку, в другой у нее совок и ведро. У самой песочницы она выпускает мою руку и ковыляет вперед. Ложится животом на бортик песочницы, переваливается и падает уже по ту сторону.
Я усаживаюсь на скамейку рядом. Открываю книгу. Читаю одним глазом, другим присматриваю за Катькой. Она усердно копает ямку в центре песочницы. Как маленький экскаватор.
— Успокойся, — говорила себе Иллария, роясь в кладовке. — Тебе нужно сохранить голову…
Сохранить голову? Кажется, так не говорят. Говорят как-то по-другому… Она напряженно думает, застыв с ворохом старой одежды в руках. Знакомое словосочетание, которому чего-то не хватает, не дается. Подобные фразы люди произносят на автопилоте. Сохранить можно лицо, вспоминает Иллария. А голову? Сохранить трезвую голову! Вот оно! Или нет, говорят, кажется, «на трезвую голову». Так и не вспомнив, она продолжает лихорадочно рыться в старых вещах. Наконец находит то, что искала: старые джинсы, тонкий черный свитер, кроссовки — вещи, которые она не надевала несколько лет. Иллария стоит столбом, забыв, что нужно делать. Да что с ней такое?