Кэтрин все еще любила его — в этом он теперь был уверен. Но она по-прежнему оставалась с Адамом, отчаянно пытаясь помешать процессу его деградации. И Роберт знал, что для Кэтрин это смертельный риск. Йуну вполне могут добраться и до нее. Мог это сделать и сам Адам…
Роберт вышел на Девятую авеню. Прямо напротив него высилась кирпичная, кафедрального вида, громада духовной семинарии. Слева ютились двухэтажные домишки, вид у которых был такой, словно они перенеслись сюда на машине времени из эпохи Наполеона.
Стрелка указывала прямо на территорию семинарии. Шагая вдоль ограды, он наконец наткнулся на ворота со стороны Двадцатой улицы. За ними ему открылся огромный двор, где не видно было ни единого ориентира. Он едва не заплакал от обиды и без сил повалился на первую же скамейку, чтобы хоть немного отдышаться и прийти в себя. Утешало лишь то, что двор удивительно напоминал те английские лужайки, которые запомнились ему еще по старому доброму Кембриджу.
Прямо напротив него возвышалась часовня с арочными воротами, на створках которых были изображены сцены из жизни Христа. Слева от часовни стоял красивый каменный особнячок с фасадом, заросшим диким виноградом. На крыше его красовались две башенки, которые больше напоминали декоративные печные трубы. На углу особнячка была цифра, указывавшая на то, что это дом номер пять. Ну конечно, какой же еще!
Перед глазами у Роберта плыли круги, руки висели вдоль тела как плети, ноги гудели. И лишь мозг работал напряженно и без сбоев. Он вновь вспомнил ту давнюю ночь пожара, после которой между ним, Адамом и Кэтрин установилась невидимая, но прочная связь, которая не разорвалась, а лишь укрепилась на многие годы вперед. Интересно, почему он всегда так боялся вспоминать о той ночи? И сколько можно еще бояться?
Почему все, что было связано с теми ужасными событиями, с годами не поблекло в его памяти? Почему каждый раз, невольно возвращаясь мыслями к той ночи, он чувствовал подступающий к сердцу холодок и противное шевеление животного страха в душе своей?
Вот уже двадцать лет он убеждал себя в том, что ему все привиделось. Что на самом деле ничего не было, кроме химер его воображения, излишне разыгравшегося после безумного секса с Кэтрин и очередной идиотской викторины, которую им устроил тогда Адам.
Но сейчас, сидя на лавочке, Роберт впервые взглянул правде в глаза. Нет, это не были химеры воображения. Все, что он тогда увидел, было реально. И не могло быть ничего реальнее той черной дымки, которая зависла над бездыханными телами Адама и Кэтрин, и того ужасного Ока, которое выглядывало из нее и… общалось с Робертом.