В 1996 году 24 декабря на сцене театра «Содружество актеров Таганки» был отпразднован Лёнин юбилей — 50 лет. Кажется, на юбилее присутствовала вся Москва. Любовь к Лёне собрала всех: и левых, и правых, коммунистов и демократов. Отсутствовал только Н. Губенко, который в этот день, как говорили, улетел с Жанной[75] в Швейцарию на лечение. Мы с Лёней сидели в зале — около четырех часов. Конечно, ему было тяжело, но он был счастлив: на сцену выходили его любимые люди — Качан, Галкин, Этуш, Вознесенский, Евтушенко, Жванецкий, Карцев, Рязанов, Быков, Юрский, Гвердцители, Табаков, Кучкина и многие, многие другие. Замечательный вечер, устроительство которого легло на плечи двух людей — Лены Габец и Кати Дураевой.[76]
В вестибюле перед началом ходили актрисы с лукошками, полными красной клубники. Это зимой-то! Где-то стоял бочонок с солеными огурцами. Мы ничего этого не видели, быстро поднялись на второй этаж в мою гримерную, чтобы Лёня мог перед началом отдохнуть, посидеть; стоять было уже трудно. К сожалению, за суетой о виновнике празднества администрация забыла, и мы долго ждали, пока наконец найдут ключ и откроют гримерную, но эта обидная ерунда быстро забылась, потому что в зале мы были окружены Любовью.
Лёня смотрел на сцену, часто — я видела — «уходя в себя». Через короткое время его ожидала операция. С этим грузом он глядел на своих любимых на сцене.
После праздника мы еще часа три общались с нашими друзьями уже у нас дома, где обычно происходило чудо; Лёня преображался, усталость улетучивалась, на щеках появлялся румянец, откуда-то появлялись силы.
Когда к концу 1995 года Лёня почувствовал себя совсем плохо, в нашей жизни появляется Лёня Ярмольник, который устраивает нас в санаторий «Сосны».
Лёня ходит еле передвигая ноги, ночью он уже только с моей помощью может повернуться на другой бок. С ужасом видя, как его оставляют последние силы, я уговариваю его сделать анализы, и он — слава тебе, Господи! — соглашается.
Если бы мы этого не сделали…
Дня через три после этого главный врач вызывает Ярмольника к себе в кабинет и сообщает, что Лёне осталось жить чуть ли не несколько дней и что его нужно срочно забирать из санатория.
Какое счастье, что я тогда не знала о разговоре, который произошел в кабинете главного врача! На следующий день мы с Ярмольником почти повисшего на наших руках Лёню сажаем в машину и едем в НИИ трансплантологии и искусственных органов, к директору — академику Валерию Ивановичу Шумакову, который принял нас и благодаря которому позднее Лёне были сделаны две сложнейшие операции хирургом Яном Геннадиевичем Мойсюком.