— За что? — спросил Виталий.
— Денег был должен много.
— Мне тоже приставляли пистолет к голове, — помолчав, сказал Бонч.
— И мне, — вдруг сказал Володя, как будто только что вспомнил.
— И мне, — сказала Яна.
Мы переглянулись, удивленно посмотрели на Яну.
Яна снова сыграла, что покраснела:
— Ну, да, а что?
— А тебе-то чего? — удивился Виталий.
— Так…
— Повезло нашему поколению, — сказал Бонч. — Повидали разные времена. Есть, с чем сравнить. Умеем ориентироваться. И ценить жизнь. Когда я учился в киношколе в Польше, у большинства студентов главной темой творчества был суицид. У них там сытая благополучная жизнь. Им не о чем снимать кино… За что тебе приставляли к голове пистолет, Яна?
Яна молчит, хлопает ресницами.
— Может, Яна, ты все же выпьешь с нами? — снова спрашивает Виталий.
— Нет, спасибо, в другой раз, правда. И ко мне сегодня должны из Москвы прилететь.
— Кто у тебя там прилетает? — заинтересовался Володя. — Кто бы ни прилетел, приглашай к нам за стол.
У Яны звонит телефон, она торопливо отходит поговорить. Через минуту возвращается попрощаться.
Виталий и Наташа провожают ее до дороги.
Вернувшись, Виталий рассказывает несколько еврейских анекдотов. Я люблю еврейские анекдоты, потому что они часто похожи на притчу. А притча — мой любимый жанр.
Виталий стрижен коротко, как я. И постоянно улыбается. Всего пару раз за весь вечер он забывал о необходимости улыбаться. Тогда его взгляд становился холодным и пустым, как если бы ему когда-то годами молотком ломали пальцы, как Родиону в восьмой серии, и при этом твердили в лицо: «Ты верил в торжество добра и справедливости? Ну, так получи, еврей!»
С Наташей они нежны и как-то трепетны что ли. Она весь вечер обнимает его, поглаживает по спине, по лысеющей макушке, заглядывает в глаза. Как будто знает, что этот вечно смеющийся зрелый человек может в любой момент соскочить с катушек, и готова сразу его утешить. Ее рука все время у него на плече. А он обнимает ее и гладит. Это так непривычно видеть. Обычно взрослые россияне так себя не ведут в публичных местах. А жаль.
Разъезжаемся за полночь. Всех, коме Володи и Натальи, пошатывает.
— А этот сегодняшний твой коктейль, Виталий, оказался с загогулиной, — замечает Бонч. — Я могу пить водку. Могу и много выпить. Но после сегодняшнего коктейля как-то быстро я поплыл. Как будто он был с ЛСД.
Вхожу в новую квартиру. Сегодня с утра, перед съемками, я заехал сюда посмотреть и решил остаться. Пока снимался, администратор перевез мои вещи. Каждый день я оставлял вещи собранными на случай, если мне найдут квартиру. Это не так сложно — быть собранным. Для этого достаточно не иметь лишних вещей. Только самое необходимое. То, что обязательно возьмешь, если скажут собраться за пятнадцать минут и уйти, чтобы никогда больше не вернуться. Думаю, мне и девушка такая нужна — чтобы ее захотелось взять с собой даже, когда разрешат взять лишь самое необходимое: зубную щетку, бритву, мыло, охотничий нож… Чтобы, когда она рядом, не возникало чувства, что у тебя на руках гигантский багаж из ста тысяч фирменных чемоданов, коробок, свертков, тюков, каких-то непонятных блестящих розовых сумок…