…Жду, когда у Билла и Скарлетт что-то произойдет, когда дремлющий в темных невидимых недрах безопасный язычок волшебного огня прорвется наружу и озарит экран раскаленным алым пламенем… Но раз за разом они прячутся от кинокамеры за дверью каждый своего номера и там, оживленные моим воображением, угрюмо чистят зубы, ложатся, тушат свет, не в пример мне, мгновенно засыпают… Хочется увидеть на экране, как они прощаются перед сном! Как прощаются странные пары по ночам в коридорах и холлах гостиниц, вдали от близких и от посторонних глаз, когда чувство одиночества особенно пронзительно и некоторые готовы на что угодно, лишь бы справиться? Дело даже не в сексе. Порой секс — лишь повод не остаться в темноте одному… Мне интересны странные взгляды в минуты расставания у дверей пустых и холодных номеров, мне интересна недосказанность… Но режиссер это не показывает.
Наконец, они засыпают вместе. В одном номере, на одной огромной кровати. В одежде. После скучного разговора о браке, детях, будущем… Как зритель, я разочарован, но как исполнитель большой и трудной роли воодушевлен. «Зона отняла у Родиона столько лет! — думаю, отвлекаясь от экрана. — Он усталый, отяжелевший, не романтичный старик Мюррей. Впрочем, нет, не старик, а раньше времени состарившийся ребенок — так точнее. Его отношение к Наталье после зоны — это отношение пожилого потрепанного жизнью Била Мюррея в чужом городе к девчонке Скарлетт Йоханссон, от которой, как ему кажется, все еще веет теплом… Надо научиться смотреть на Наталью так, словно я с ней прощаюсь. Даже, когда произношу монологи, общий смысл которых: „Хочу вернуть тебя, хочу быть с тобой, хочу любить тебя, теперь у нас все будет хорошо!“ Возможно, тогда и появится эта Зона в глазах, которую так трудно сыграть. Реальная зона для заключенных, нарушивших закон, должна превратиться во внутреннюю Зону Отчуждения. Человек, какое-то время стоявший на краю, привыкает смотреть на мир, прощаясь. И это прощание, как седина в волосах, остается во взгляде уже до конца».
На свете есть много хороших актеров, но мне интересны актеры-сталкеры. Придумать можно, что угодно, но жизнь надо знать. И я всегда отличу того, кто играет ожог, опираясь на богатую фантазию, от того, кто отважился отвести зрителя к потайному месту, где когда-то был реальный костер, оставивший реальные ожоги…
…— Зачем ты приехал, Родион? — враждебно спрашивает Наталья.
— Бери ребенка, и уедем! — отвечаю и вдруг думаю о Светке. Я не знаю, что происходит со мной, но в эту самую минуту я представляю на месте Яны мою Светку, и у меня выпадает из памяти весь текст. Это длится всего доли секунды, но в эти доли в памяти проносится так много, что, если попытаться рассказать — займет целую вечность…