Так и вышло. Иисус опасался пользоваться наезженной дорогой, а шел по берегу верхнего Иордана, порой продираясь сквозь камышовые завалы, а иногда хлюпая по колено в зловонной воде застоявшихся стариц, рискуя провалиться в бездонную глубину омута или оказаться в пасти крупной хищной рыбы; но Господь хранил его, да он и сам не плошал. С одним он не мог совладать — с кровососущими. Их в старых камышах — тысячи, и им нипочем воля Великого Посвященного и его слуг-жрецов. Не поддавались они заклятию и мучили путников любо-дорого. Особенно при закате и на рассвете.
Лишь упрямством своим преодолевал Иисус невзгоды, подбадривая даже своих слуг-жрецов, которые под конец пути основательно скуксились.
— Еще немного, и выйдем на дорогу, — обнадеживал он их каждое утро. — Как покажется на горизонте белоголовая гора Иормона.
Вопреки, однако, сказанному, Иисус продолжал мять камыши, чавкать по илистому мелководью стариц даже после того, как на горизонте нарисовалась заснеженная вершина горы, у подножия которой и раскинулась Кесария Филиппова.
Вышел на дорогу, когда далеко позади осталось Самоханитское озеро и до Кесарии Филипповой остался всего лишь дневной переход.
Благодать. Ни тебе комаров, ни тебе мошек, ни тебе разномастных и разновеликих слепней. Прохладу нес ветерок со стороны хребта Джебель-Гаши. Идти легко, бодро. А что еще нужно путнику с одним лишь посохом в руке. Иисус так расслабился, что не почувствовал скорую встречу с учениками своими, когда же увидел их, расположившихся всего в полудне пути от южных ворот города, даже удивился.
«Что их, незваных, привело сюда?»
Пришлось напрячь волю и проникнуть в их мысли. Они встревожили Иисуса, и понял он, что предстоит ему долгая борьба за их души, за их уверенность в жизни. Решил, однако, не начинать откровенного разговора первым, предоставив ученикам-апостолам это право.
«Пусть поступят, как определились…»
Вроде бы обычная почтительная встреча, но иные ученики его. Сразу это бросилось в глаза Иисусу, но он сделал вид, что ничто не нарушено в их взаимоотношениях, вел себя как и прежде — с покровительственным добродушием и спокойствием.
Выпив вина и поев вяленой рыбы, он начал расспрашивать о крещении в Иордане.
— Многих ли возродили через воду?
— Великое число, — ответил за всех Иоанн. — И проповедовали именем твоим среди готовящихся к крещению и уже крестившихся.
— Молодцы. Теперь вот снова вместе.
Не упрекнул за самовольство, не задал вопрос, отчего бросили ритуал крещения, словно его вовсе не интересовало, были ли еще желающие возродиться через воду в Иордане или иссякли все. И, вообще, довольно странно: пришли, ну и ладно. Принял учитель это как должное. Неужели не проник он в их мысли? Такого не может быть.