Я дрался в Сталинграде. Откровения выживших (Авторов) - страница 109

Часто приходилось подползать или пробираться по разбитым окопам и ходам сообщения поближе к немцам, чтобы определить новые огневые точки. Ночью со связным как-то поползли тихо вдвоем по ходу сообщения на немецкую сторону, и вдруг меня кто-то дернул за бок.

Я обмер… а это был просто труп убитого моряка, его засыпало землей, а ноги торчали, так я за ногу зацепился. Но в ту секунду, пока не разобрался, я испытал настоящий страх.

Были ли в роте случаи перехода на сторону врага? Достоверных таких случаев не было, но один раз у нас исчез боец из окопа боевого охранения, но сам ли он перешел к немцам, или его немецкая разведка сцапала — я не знаю.

До начала нашего наступления немцы очень часто сбрасывали листовки с самолетов на наши головы и вели пропаганду через громкоговорительные установки. По утрам нередко вся наша оборона была усыпана немецкими листовками с призывами на сдачу в плен: «Бей жидов-комиссаров!». Листовки были из лощеной бумаги, в центре красочный рисунок — Сталинград, охваченный огненным кольцом, а со всех сторон немецкие танки. Бойцы не боялись поднять такую листовку с земли, так как политрука в роте у нас уже не было, а бригадные особисты на передний край нос не совали, у нас же убивают, зачем им это…

Самострелов в роте тоже не припомню…

Вообще, боевой настрой в роте был на самом высоком уровне, от нас до Волги было несколько километров и мы были твердо уверены, что если немцы через нас прорвутся, то только тогда, когда погибнет последний из нас, мы знали, что будем стоять насмерть, достойно сражаться до последнего патрона. Мы понимали, что являемся смертниками, но были морально готовы в любой момент, когда потребуется, умереть за свою Родину и не допустить врага к Волге.

В конце декабря мы пошли в дневную атаку, сначала ранило моего товарища, взводного, лейтенанта Решетникова, а потом и меня. Разрывная пуля угодила в антабку, и осколок от нее попал мне прямо в глаз. Но добраться до санбата не было никакой возможности, немцы вели жуткий огонь. Связной отвел меня в старую землянку, а там разместился штаб сводного курсантского полка. Вечером командир полка обратил на меня внимание: «Это кто такой?» — «Командир стрелковой роты» — «Почему не отправили раньше?!» — «Сильный огонь, не пройти» — «Немедленно доставьте лейтенанта в санроту!», и после приказа комполка меня вместе с еще одним тяжелораненым вывезли в санбат, а потом переправили через Волгу, в госпиталь расположенный в Ленинске, где собралось тысяч пять наших раненых из Сталинграда.