Цицерон был доволен тем, как прошел этот день, открывший перед ним новые перспективы. Теперь, если Фигулов закон будет принят, у него появится возможность в случае поражения на выборах начать судебное преследование не только Катилины и Гибриды, но и своего архи врага, самого Красса. В конце концов прошло всего два года с тех пор, как двое избранных консулами политика были лишены полномочий за злоупотребления и махинации на выборах. Однако добиться этого будет невозможно, не имея достаточно убедительных улик и доказательств нечистоплотности противников, поэтому на первый план для Цицерона вышла задача раздобыть эти доказательства. Теперь он не выходил из дома иначе как в сопровождении целой толпы сторонников, вербовал новых, пытаясь завоевать симпатии как можно большего числа избирателей. Однако, в отличие от своих соперников, Цицерон не пользовался помощью номенклатора,[25] который нашептывал бы ему в ухо имена тех, с кем он говорит. Цицерон гордился своей уникальной способностью удерживать в памяти тысячи имен, а если иногда он и не мог вспомнить, как зовут собеседника, то легко выпутывался из неудобной ситуации – остроумно и непринужденно.
Я восхищался, наблюдая за ним в те дни. Цицерон понимал: все шансы – за то, что он проиграет. Предсказание Пизона в отношении Помпея сбылось с удивительной точностью, и великий человек действительно не ударил пальцем о палец, чтобы помочь Цицерону в его избирательной кампании. Помпей укрепился в расположенном на восточном побережье Черного моря Амисе – за тридевять земель от Рима – и там, подобно некоему восточному властелину, владычествовал не менее чем над двенадцатью местными царьками. Сирия была аннексирована, Митридат бежал без оглядки. Дом Помпея на Эсквилинском холме украсили носы пятидесяти захваченных им пиратских трирем, он был известен теперь под названием domus rostra и превратился в объект поклонения для почитателей Великого по всей Италии. Что ему было за дело до мышиной возни политиканов, не знающих вкуса военных побед! Письма, которые слал ему Цицерон, оставались без ответа. Квинт то и дело принимался поносить полководца за его неблагодарность, но Цицерон смотрел на вещи с точки зрения фаталиста и отвечал: «Если тебе нужен кто-то благодарный, заведи собаку».
* * *
За три дня до консульских выборов и накануне голосования по законопроекту против взяток события резко ускорили свой бег. Ранункул примчался к Цицерону с известием о том, что он нашел агента по имени Гай Салинатор, который заявил, что готов продать триста голосов по сто двадцать сестерциев за каждый. Салинатор владел расположенной на Субуре таверной под названием «Вакханка». Они договорились, что Ранункул придет к нему этим же вечером, назовет имя кандидата, за которого должны будут голосовать купленные избиратели, а затем передаст деньги одному из заслуживающих доверия посредников. Услышав это, Цицерон заявил, что тоже пойдет на эту встречу, прикрывшись капюшоном, чтобы не быть узнанным. Квинт возражал, доказывая, что это слишком опасно, но Цицерон был неумолим, объясняя свое намерение тем, что ему необходимо собирать улики и доказательства.