Внезапно он услышал, как у него за спиной кто-то говорит: „Knäckebröd”[9]. Он обернулся и у открытого окна в ресторане увидел двух дам, вне всяких сомнений, шведок.
Он услышал, как одна из них говорит:
— Ну да, это я тоже всегда вожу с собой. И туалетную бумагу. Иностранная бумага бывает такая скверная. Если она вообще у них есть.
— Да, действительно, — сказала другая дама. — Я припоминаю, как мы однажды в Испании…
Мартин Бек не испытывал ни малейшего желания слушать эту типично шведскую беседу и предпочел сосредоточиться на том, чтобы установить, кто из его окружения получил теперь задание следить за ним.
Он долго подозревал какого-то пожилого мужчину, который сидел недалеко спиной к нему и время от времени посматривал в его сторону. Однако мужчина вскоре встал, поставил на тротуар маленького мохнатого песика, которого до этого держал на коленях, и исчез за углом гостиницы. Песик семенил за ним.
Когда Мартин Бек поел и выпил чашечку местного крепкого кофе, был уже почти полдень. Несмотря на духоту и жару, он прошел часть пути в город пешком и старался все время держаться в тени. Он выяснил, что управление полиции находится всего лишь в нескольких кварталах от гостиницы, и ему не составило ни малейшего труда отыскать его.
На ступеньках, где, по словам Слуки, нашли ключ от гостиничного номера, стоял полицейский в серо-синей униформе и вытирал пот со лба.
Мартин Бек прошел мимо здания и вернулся другой дорогой. У него все время было неприятное чувство, что кто-то наблюдает за ним.
Для него это было что-то совершенно новое. За те двадцать три года, что он служил в полиции, ему уже бессчетное количество раз приходилось следить и наблюдать за подозрительными особами. Но только теперь он впервые ясно понял, что это значит, когда за тобой следят. Знать, что ты находишься под непрерывным надзором, что кто-то наблюдает за каждым твоим движением, что кто-то постоянно держит тебя в поле зрения и следит за каждым твоим шагом.
Мартин Бек пошел в свой гостиничный номер и оставался там в относительной прохладе до конца дня. Он сидел за столом, перед ним лежал лист бумаги, и он старался отметить все, что знает о деле Альфа Матссона.
В конце концов он разорвал бумагу на мелкие кусочки и смыл ее в унитазе. Он знал об этом так ничтожно мало, что просто смешно было пытаться это записывать. Ему вовсе не составит никакого труда удержать это в памяти. Мартин Бек подумал, что в самом деле знает не больше, чем мог бы вместить мозг креветки.
Солнце садилось и окрашивало реку в красный цвет, короткие сумерки незаметно перешли в мягкую бархатную темноту, а с темнотой пришли первые слабые порывы прохлады от холмов над рекой.