Рут и Джо Калвины завтракали у себя дома, в двухэтажной квартире на пересечении Парк-авеню и 17-й улицы. Джо перелистывал «Уолл-стрит джорнэл» и время от времени недовольно хмыкал, а Рут разбирала почту и раскладывала ее по стопкам: приглашения, счета, реклама, письма. Она займется ими позже, когда останется дома одна.
Джо отложил газету и допил кофе.
— Сегодня, похоже, похолодало. До вечера, моя милая, — с этими словами он поднялся и вышел из столовой.
Хлопнула входная дверь. Это повторялось изо дня в день. Джо вернется поздно вечером, приумножив свое состояние на несколько тысяч долларов, а может, и на полмиллиона — Рут давно уже не вдавалась в такие подробности.
Они владели роскошной десятикомнатной квартирой, особняком на побережье близ Саутгемптона, несколькими автомобилями — большего Рут и не требовалось. Их трое детей — Тиффани, Морган и Закери — давно выросли и встали на ноги. Гардероб Рут ломился от эксклюзивных моделей одежды, среди модных кутюрье были представлены Билл Бласс, Сен-Лоран, Оскар де ла Рента, принцесса Каталина Виндиш-Граетц, Боб Макки, Живанши. Сейф в кабинете мужа полнился шедеврами ювелирного искусства Гарри Винсона, Ван Клифа, Микимото и Гуччи. На пальце у нее сверкало кольцо с бриллиантом в сорок карат. Их квартира была меблирована исключительно антиквариатом, на стенах красовались полотна Моне, Дега, Курбе, Гогена. Чего еще она могла желать?
Рут Калвин имела все, и в то же время ничего. Она бесконечно страдала от одиночества и скуки. Если бы только Джо мог уделять ей больше внимания! Если бы дети делились с ней своими радостями и бедами! Но они почему-то считали свою мать отставшей от жизни старухой, и это невероятно ее раздражало. «Не трудись сообщать об этом маме. Она все равно не поймет», — частенько говорили они друг другу. Шли годы, и стена отчуждения между Рут и ее детьми росла. Они отдалялись друг от друга, и в итоге никакой надежды на сближение у нее не осталось.
Для окружающих она была миссис Джо Калвин, хозяйка одного из самых роскошных светских салонов Нью-Йорка. Сама себя Рут ощущала уставшей от жизни и одиночества беззащитной женщиной. Противоречие между внешним обликом и внутренним состоянием удручало ее и погружало в глубокую меланхолию.
Она медленно поднялась, взяла со стола почту и направилась в гостиную разбирать ее в надежде, что нынешний день не в пример вчерашнему принесет радость, которая нарушит набившую оскомину монотонность существования.
Закери Калвин лежал на изъеденной молью софе в квартире — как же ее зовут? ах да, Митч — в квартире Митч и тупо разглядывал рыжие подтеки на потолке. Слава Богу, перестало мутить! Он опустил руку вниз и нащупал банку пива. Стоило сделать глоток, как его прошиб озноб и едва не стошнило. В следующий момент круговерть в желудке бесследно стихла. Закери подумал, что никогда за все свои семнадцать с небольшим лет не чувствовал себя так мерзко.