Хмурая застигла ночь,
На пути — бурьян…
Дышит холодом с реки,
Каплет сквозь туман, —
то нельзя сказать, то ли все это так и происходит в реальности, то ли это метафора — мрак и тревога жизненного пути поэта с надеждой на тепло а свет «там, вдали», то ли еще более широкое и отдаленное соотношение тьмы и света вообще, а вернее, и то, и другое, и третье. Нигде нет отступления от правды жизненной ситуации, нигде не угасает трепет единичного, этого мгновения, но все изнутри просвечено возможностью широкого символического толкования.
В творчестве Полонского есть область, в которой реальность так наглядно и естественно обвевается атмосферой тайны: это песня, романс. Многие его стихи прямо «просятся» в песню, если и не имеют мотива, то все-таки в душе поются. Некоторые из них и стали популярными романсами: «Мой костер в тумане светит», «В одной знакомой улице» и др. Что, казалось бы, такого притягательного и «таинственного» в стихах:
В одной знакомой улице —
Я помню старый дом,
С высокой, темной лестницей,
С завешенным окном.
Здесь, как и в «Колокольчике», все так обыденно просто и даже простодушно, словно это и в самом деле та самая единственная улица, тот самый «старый дом», где все и происходило, а вместе с тем — любая, каждому из нас как бы от века «знакомая улица». «Узнавание» накрепко связано с загадкой, и слова «с высокой темной лестницей» не только реально обрисовывают предмет, но в них невольно слышится дополнительный, долгой традицией накопленный поэтический смысл.
«Загадочная поэзия Полонского до сих пор не нашла себе полного истолкования в нашей критике» — это сказано было в конце прошлого века. Но и сейчас еще не вполне прояснено для нас своеобразие этого поэтического мира. Имя Полонского помещают в длинном ряду хороших второстепенных поэтов. Уместно напомнить негодование Блока: «Публика любит большие масштабы: Полонский уже второстепенность!» Когда-то и Фета помещали в подобный привычный ряд. Неправомерность этого в отношении Фета сейчас достаточно ясна. Необходимо определить истинное место и Полонского в русской классической лирике. Думается, что мы просто до сих пор не прочитали Полонского так полно и сосредоточенно, как он того заслуживает, и читателя еще ждет радость встречи с этим глубоко самобытным поэтом.
Е. ЕРМИЛОВА