— Не Владимир — Василий! А почему же ты не крестился?
Всеслав замолчал. Отвечать правду он не страшился, но видел, что сейчас попина это не интересует.
— А в Липовой Гриве есть Род?
— Ты сам знаешь!
— Ну! Почему же его никто не прячет, не зарывает в землю? В твоей веси другие смерды?
Из–за спины Соловья вдруг вышли вирник и Опенок. Вирник повернул к Всеславу красное, потное лицо, оглядел мутными пьяными глазами, потопал дальше и, закряхтев, сел на бревно возле греков. Опенок, державший в руках небольшую корчагу, остановился возле него.
— Этот украл? — нахмурился вирник.
— Нет, — ответил Кулик, — не он… Но… Послушай, волхв, а в своей Гриве ты не будешь прятать Рода? Ты же волхв?
— Я — не буду!
— Но это же твой бог… бес… Ему ты служишь?!
— Я верую в него! Служить же ему не надо! Небу и солнцу ведь не надо служить?!
Царьградцы громко заговорили между собой, будто стали препираться; княжий же вирник вдруг остервенился, заорал на смердов:
— Чего выпучились?! Руби дальше!
Позади волхва зашевелились, стукнула секира, затем другая, и работа пошла дальше.
Всеслав ждал, когда византийцы опять обратятся к нему, но те продолжали спорить; тогда Соловей развернулся и зашагал к улице, обходя храм. Возле прорубленного в клети входа он приостановился, вошел внутрь. Бревенчатые стены окружали землю с еще зеленой травой, сверху на нее пока светило солнце, а на верхних бревнах сидели плотники.
— Поговорил? — обратился один из них, старший, тот, что когда–то спорил с Куликом.
— Послушал, — ответил Всеслав.
— Слышь–ка, Соловей! — окликнули его с другой стены. — Ты–то теперь что делать будешь?! С нами что будет?!
— Достроите храм ихний, велят от наших богов отрекаться и другим кланяться. Имя каждому новое дадут, нерусское.
— Это–то хорошо, значит, у меня баба как новая станет, — плотник засмеялся, но все другие смерды молчали, изредка постукивая по дереву секирами, — видимо, христиане и вирник снаружи следили за ними.
— Куда же Ор с Ратаем Рода–то схоронили?! — наклонился внутрь клети старший плотник. — Дряхлые ведь оба, не могли далеко уволочь! Ты их на кладбище нашел — они уже мертвые были?
— Да.
— Ох–те, горе–то. Они вон какое дело сотворили, а мы тут стучим, стараемся.
— Ты помолчи! Еще не научился делать хорошо, а уже хочешь делать плохо!
— Горе вы свое поднимаете, — медленно проговорил Всеслав, — жилище для чужих богов из чужих земель.
— Ха! — перебил его молодой смерд. — Мы–то строим, а потом — вдруг молния! Прилетел Сварожич — и… — Он осекся и уставился на что–то, появившееся позади Всеслава. Волхв обернулся: в полупостроенный храм без крыши медленно входил Кулик. Он остановился в проеме, строго оглядел плотников, волхва.