— Тихо сиди, убью!
Всеслав лег на полушубок. Теперь боль в душе его быстро нарастала. Как все–таки жутко все произошло! Род и Сварожич спасли его от беды в Киеве и привели в отчую землю, пятнадцать лет прожил он в спокое среди соплеменников. Но вот Христос и его слуги настигли его и тут, обрушились на этот край Руси, отыскали его, полуволхва–изгоя, чтобы показать не нем кару за упорство в вере. Две веси смердов живут тут с незапамятных времен; кто–то из них убил первого пришедшего сюда попина. Меньше всех других хоть в чем–то виновен он, Всеслав, живший бобылем в лесной глуши. Но иноверца нашли его, приволокли сюда и бросили в подземелье. Почему для казни избрали его?! За что?! Он не прятал Рода, не оскорблял византийцев. Ведь он даже пытался разыскать кумира, значит, делал то же, что и иноверцы. Знают же они, что он не волхв; как обвинить его за то, что он излечивал людей?! Но он и рассказывал смердам о событиях в Киеве, и Опенок, конечно, обо всем донес царьградцам. Потому они и решили начать крушить русскую веру именно с него. Но была ли в нем вера такая же, как в Пепеле, Милонеге? Сможет ли он перед страшным лицом смерти сказать, что беспредельно верит в Рода, Ладу, Лелю, Макошь, Велеса — сочинителя песен и сказок?! Да, да, они его боги! Но все же не деревянным идолам он поклонялся, не врытые в землю кумиры правили его жизнью. Младенцем, едва открыв глаза, он увидел свой мир — Землю, Солнце, Небо, Огонь, Реку, — и старшие люди сказали, что это боги. Все, до самого неба простирающееся перед его очами, было истинными кумирами. Конечно, существовали дымные кумирни, он бросал в костер рыбу и жито, с ним в избе копошился по ночам добрый домовой–лизун. Но главными богами были его Земля и его Солнце.
Однако вот подступили иноверцы и потребовали оплевать это, отторгнуть из сердца, забыть и принять взамен их не ведомого никому Христа, родившегося, жившего и умершего в чужих, далеких отсюда землях. Почему пришельцы хотят, чтобы он, Всеслав, все другие народы Руси отреклись от своих богов?! Ведь боги жили с ними в ненастьях и горе, праздниках и радости; как забыть и прогнать их?! Или нужно кумиров прятать, а иноверцам лгать?!
Куда–то ведь старики схоронили Рода! И зачем убили себя?! Боялись, что муками дознают их тайну; а может, не хотели смотреть, как рушат русскую веру?! И как сможет устоять он сам, когда палачи будут приближаться к нему?!
— Ну–ка вылезай, быстро! — оглушил Всеслава выкрик.
Соловей стал надевать полушубок, но тут же одумался, скинул его и, ухватившись за веревку, полез наверх. Едва он перешагнул через наружные венцы и остановился, зажмурившись от яркого солнца, отроки молча связали ему, но не туго, руки, повели к улице.