— Эмми, не смотри так. Могу ли я остаться здесь после того, что сказал Том?
— Какое тебе дело до того, что он наговорил? Ты обращаешь внимание на таких, как Том? Да он просто завидует тебе! Это малодушно — бежать из-за его болтовни. Женщина осталась бы…
— Женщины сильнее в этих вещах. Я знал об этом уже давно. Мужчине следует бороться или бежать.
— И ты полагаешь, что, поступая так, вы оба больше становитесь мужчинами? — резко сказала я. — Ты изменил себе, позволив Тому прогнать тебя. — Я поднялась на ноги. — Подожди здесь!
Вернувшись, я протянула ему кружку, наполовину наполненную виски.
— Это не успокоит боль, однако поможет тебе ненадолго забыть о ней. — Я принесла табуретку и села около него. — И мы должны быть благодарны, что Дэн не вынес ружье.
— Ты хорошая, Эмми, — сказал он и улыбнулся.
— Я устала слышать это. Нет женщин, которые хотели бы быть только хорошими — мы все хотим быть также кое-чем еще.
Чувствовал ли он, что было у меня на сердце, догадывался ли о жгучем желании просить и умолять его остаться. Знал ли он, как больно мне слышать о его отъезде, настолько больно, что пришлось говорить резко, чтобы скрыть это. И хотя он пришел именно ко мне с обожженной рукой, и я поняла, что означает этот его поступок, но по-прежнему не хотела, чтобы он считал меня только хорошей или доброй. Я хотела, чтобы он сожалел, что оставляет меня, по другим причинам. Но он сожалел только о Розе.
— Ты напоминаешь мне… — начал он.
Я была взбешена и потому нетерпелива.
— Не хочу знать. У меня нет никакого желания выяснять, кого я тебе напоминаю. — Если бы он назвал меня своей матерью или сестрой, я бы расплакалась. — Ну, почему тебе надо уезжать? Это глупо!
— Ты думаешь, я могу остаться здесь и позволять Тому обвинять меня в краже его наследства? Это неправда, Эмми. Никоим образом. Даже если бы я хотел этого, Джон Лэнгли никогда бы этого не позволил. Том был прав, когда сказал… его отец хочет наследника, но наследника по своей собственной линии. Он состоятельный пожилой человек. Я никогда не был у него дома. Когда я разговаривал с ним, то стоял перед его конторкой, подобно клерку. А я не хочу быть ничьим клерком, Эмми.
— Ты носишь его имя.
Он пожал плечами.
— Что значит имя? Ничего! Реальную ценность имеет только то, что делаешь сам. Поэтому я должен уехать. Я сам должен проложить себе дорогу…
— Куда ты поедешь? — печально спросила я. — Что ты будешь делать?
— Назад — к морю. Это единственное, для чего я гожусь. Я не могу жить по-другому. Подожду в Мельбурне, пока кто-нибудь не наймет меня. Члены команды все время переходят с корабля на корабль, и рабочие руки требуются всегда.