Мора услышала шаги Джеральда по коридору. Она положила перо и стала ждать, когда он войдет.
— Ты здесь, Мора? — услышала она голос дяди.
— Входите.
Он остановился на пороге:
— Прости, что врываюсь к тебе, моя дорогая. — Он указал на лежавшие перед ней бумаги. — Только что по телефону со мной говорила Маргарет Дермотт. Ей бы хотелось увидеть тебя.
— Ей лучше?
— Лучше, чем вчера. Она на ногах и, по-видимому, достаточно хорошо себя чувствует, чтобы повидаться с тобой.
— Да, но…
Он мягко спросил:
— Тебе не хочется ехать, Мора?
— Не то чтобы не хочется. — Она отодвинула в сторону стул и встала, все еще не глядя на него, нерешительно перекладывая бумаги. — Это не так, — сказал она. — Я не хочу ехать, потому что слишком многое там должно произойти. Мне больно думать о Шиле, на которую обрушилось все это.
— Это будет добрый поступок, — сказал он. — Маргарет редко хочет видеть кого-то. Она говорит, что помнит, как ты приезжала в Драмнок когда-то. Она, по-видимому, боится, что ее не будет в живых, когда ты приедешь в следующий раз… Хотя Бог наверняка не приберет ее так скоро. Поэтому, может быть, как раз хорошо…
— Да, — сказала Мора. Потом повернулась к нему: — Конечно, я поеду. Я помню, как я раньше робела перед ней. Она была обычно такая веселая.
Джеральд вздохнул:
— Ах, она глупая и непрактичная женщина, но обладает большим очарованием… Они с Ричардом отличались этим. Поэтому многие их любили. — Он порылся в кармане:
— Вот ключ от машины. С машиной Тома тебе было бы легче управиться, но он унес ключ с собой; я думаю, ты достаточно хорошо знаешь дорогу, чтобы добраться туда. Для нее будет не так утомительно, если ты приедешь одна.
— Думаю, я справлюсь. Она ожидает меня к чаю?
— Да. Но не нужно торопиться. Сначала допиши свое письмо.
Но когда он ушел, у нее пропало желание заканчивать письмо, которое предназначалось Десмонду и было только что начато. Она собрала листки и сложила их в ящик.
Мора сменила платье и тщательно подкрасилась. Воспоминание о той довоенной пестрой толпе гостей все еще не покидало се. Она села и посмотрела на себя в зеркало. Десмонд одобрил бы слабые румяна на щеках и солнечный загар. А Джонни одобрил бы покрой льняного платья, он сказал бы, что его цвет подходит к цвету ее волос.
Она резко отвернулась от туалетного столика. Но мысль о Джонни никак не уходила. Словно потеряв рассудок и сознавая, что изменяет Тому, она выдвинула верхний ящик и достала шкатулку, в которой хранила перстень, подаренный Джонни. Она надела перстень на палец, внимательно рассматривая его отражение в зеркале.