— Мора…
— Ты понимаешь? Я так хочу.
Она ждала его ответа в течение невыносимых мгновений молчания, стараясь не думать о том, что делает. Мора вцепилась в штору, желая, чтобы эти тяжелые минуты поскорее прошли. Она пыталась представить себе, как потом будет вспоминать эти мгновения, какой она была беспомощной, слабой и близкой к поражению. Джонни следовало бы догадаться и воспользоваться этим. Если он сейчас не уйдет, думала она, эти мгновения окажутся сильнее, чем ее решение.
Наконец, раздался звук его шагов, и она с силой вцепилась в штору, чтобы не позвать его обратно, когда открылась и захлопнулась дверь. Мора считала каждый шаг по деревянной лестнице, слышала, как громко они раздавались в пустом здании. И вот она увидела его на улице, когда Джонни проходил под аркой ворот у выхода из двора.
Крупный черный кот зашевелился, предчувствуя приближение человека, но снова успокоился, когда Джонни даже не взглянул в его сторону.
Мора подождала, пока не обрела уверенность в том, что он ушел, затем подошла к телефону, стоявшему на столе, и набрала номер Ганновер-террас.
Отец ответил сразу же:
— Мора, я уж боялся, что ты засиделась так поздно. Брось-ка это, дитя мое. Работа может подождать до понедельника.
— Я все закончила, папа. Все в порядке… Я оставила все на твоем столе. Хочу тебе сказать, что прямо сейчас я поеду в коттедж. Вернусь, наверно, во вторник… Самое позднее — в среду.
— Что так, вдруг?
— Прости, но я чувствую, что мне нужно съездить туда. С меня хватит Лондона… Я должна отдохнуть от него пару дней.
— Там же некому отпереть коттедж. Да и «Радуга» не готова.
— «Радуга» уже две недели как спущена со стапелей. В коттедже всегда есть еда.
После короткой паузы он сказал:
— Очень хорошо, Мора… Если чувствуешь, что должна.
— Прости, но я не прошу разрешения на отъезд. Я намерена поехать в любом случае.
— Мое дорогое дитя, я и не думаю останавливать тебя. Поступай, как тебе угодно.
— Да… да.
Тут мука, с которой она боролась, одолела ее, она почувствовала слабость во всем теле. Она не могла больше разговаривать.
— Я позвоню тебе, когда вернусь. До свиданья, папа…
Мора положила трубку, прежде чем он ответил.
Она больше не рыдала, только смотрела в окно и старалась думать о том, что ей предстоит сделать, что позволит ей сохранить самообладание и то мучительное здравомыслие, которое помогло ей прогнать Джонни.
— О, Господи, — сказала она вслух, — что мне делать? Что я буду делать без него?
Она долго просидела так, пока не стало слишком темно, чтобы видеть что-либо, кроме очертания окна.