«Огромный ресторан Лондонской гостиницы, где я не позволял себе обедать, был всегда переполнен этими людьми, бывшими землевладельцами и богачами. Они просто не были в состоянии сократить свои привычки и жили мечтой о „здоровенном кулаке“, который вернет им их имения, жили изо дня в день, стараясь не приподымать завесу будущего. Мне становилось жутко на них глядя…»
Еще большая «жуть» накатывала на князя, когда он слышал об успехах большевистских войск:
«А мы прекрасно знали, что эти „наполеоновские войска“ на две трети состоят из сволочи…»
Понятное дело, что не мог писать иначе человек, всем сердцем ненавидевший большевиков, однако он вынужден был признавать, что и за белых воюют далеко не ангелы:
«С обеих сторон есть специалисты и любители этого дела. Мне называли имена двух выдающихся в этом отношении типов — девицы-большевички и офицера-добровольца. Большевичка медленно расстреливала офицеров из монте-кристо, пулька за пулькой, а офицер доброволец, расстреливавший сотни, иногда до расстрела пил чай со своей жертвой…»
Увы, но только в 1919 году князь постепенно стал осознавать то, о чем бы следовало задуматься гораздо раньше. Речь о том, как влияют на жизнь общества, с одной стороны, борьба за личную выгоду, а с другой — такие непопулярные в наши времена понятия, пожалуй, впервые появившиеся тогда в лексиконе князя, как «жертва» и «бескорыстные побуждения». Вот что он писал:
«Искатели выгод всегда идут за силой… Началом разложения общественного всегда и везде служит корысть, — забвение народного целого ради выгод личных и классовых. Есть только одна сила в мире, которая может победить это настроение: это жертва, высший подвиг бескорыстия…»
Князь, безусловно, не догадывался, насколько актуальны эти слова станут для не любимой им «Совдепии» уже через несколько лет, когда среди руководства страны и его представителей на местах стало все больше появляться той самой корыстолюбивой «сволочи». Что не сумело сделать Белое движение, со временем удалось облеченным властью лицемерам и мздоимцам.
Читаем далее:
«Человек, который руководствуется в своих действиях одними интересами, всегда может быть чем-нибудь куплен, а потому ненадежен для общего дела… В социальных отношениях интерес никогда не бывает первоисточником общественной силы. Таким первоисточником являются всегда бескорыстные побуждения. Чтобы национальное единство было крепким, необходимо, чтобы было ядро людей, готовых жертвовать всем для родины и не задающихся вопросом, выгодно или невыгодно быть патриотом…»
Любопытно было бы услышать реакцию на эти слова проповедников приоритета экономических интересов в жизни общества. Ну а за провозглашенный князем принцип, будто первоисточником общественной силы являются бескорыстные побуждения, он нынешними идеологами наверняка был бы подвергнут остракизму.