Приведенная фраза из письма Надежды Филаретовны могла бы стать основой для интересного исследования. Однако наша цель в другом.
Начнем с того, что известно о молодой даме из дома на Обуховом более или менее достоверно.
Кира Алексеевна была дочерью действительного статского советника, камергера. Есть основания предполагать, что в пору своего знакомства с будущей женой, Еленой Карловной Герике, служил Алексей Сергеевич Блохин в звании поручика в Конно-гвардейском полку. Жили они в одном доме с тестем, там же вскоре родилась и Кира. В общем, все складывалось так же, как у других людей их круга.
Загадкой остается, каким образом никому не известный дворянин (правду сказать, из очень древнего рода), всего лишь штабс-ротмистр к сорока годам, через несколько лет получил звание камер-юнкера, а вслед за тем оказался в должности вице-губернатора. Пожалуй, объяснение состоит в том, что тесть Алексея Сергеевича, купец первой гильдии Карл Фридрихович Герике, был видным членом лютеранской общины Петербурга. Да и проживал он в доме, принадлежавшем лютеранской церкви, построенной в честь святых Павла и Петра. Там же размещалась и его контора. Если учесть влияние, которое имели немцы при дворе императрицы Александры Федоровны, да еще принять во внимание их засилье на высших государственных постах, стремительное продвижение по службе зятя влиятельного купца, немца по происхождению, не представляется столь уж невозможным.
Протекцию родственнику мог оказать и московский обер-полицмейстер Дмитрий Трепов, женатый на Софии, сестре Алексея Сергееевича Блохина. Устроил же он чиновником особых поручений в своем ведомстве другого ее брата, Николая. Однако залогом удачной карьеры будущего камергера несомненно стало положение в обществе его отца, богатого орловского помещика. А все началось с того, что на Сергея Владимировича Блохина свалилось счастье! Вот как это было.
Жил в Орловской гебернии Николай Васильевич Киреевский, отставной кавалергард, дальний родственник Василия Жуковского, Льва Толстого и Тургенева. Что-то он там не поделил с начальством, сгоряча вышел в отставку и уединился в своем имении, в Шаблыкине, в окружении многочисленных гостей предаваясь праздности и любимому занятию — охоте. Вот какую не слишком лестную характеристику дал ему Толстой:
«Он — ограниченный, честный, твердый человек, исключительно охотник. Из всех его рассказов три четверти принадлежат охоте…»
И вместе с тем в письме Фету Лев Николаевич весьма восторженно отзывался о хозяине:
«А жалко, что вы не были у Киреевского. Расскажу вам, что это за прелесть — он сам и весь этот мир, который уже перешел в предание, а там действительность».