Лаврентий терпеливо ждет. Что ж, как в кино наш разведчик пояснял, запоминается последняя фраза. Сейчас он у меня ее запомнит.
– Есть еще один вопрос, товарищ Берия. Как проходит расследование дел об уничтожении белополяками пленных красноармейцев? Каковы результаты и сколько еще осталось нерасследованных случаев?
– По полякам могу ответить только примерно, товарищ Сталин. Всего выявлено почти три тысячи двести таких пленных, из них расследование закончено в отношении около двух тысяч человек. Приговор приведен в исполнение примерно для половины этого количества.
– Товарищ Берия, а у вас в наркоматэ много пистолэтов гэрманского производства?
Лаврентий удивленно смотрит на меня. Не дошло, значит.
– Ви мнэ не можете ответить так, сразу?
– Точную цифру дать не могу, товарищ Сталин. Примерно пять-семь процентов от общего количества.
– Это харошо, что ви так основателно изучили дэла в вашэм ведомствэ, товарищ Берия, – и тут же перехожу на грузинский, что уже дается мне легко, словно я знал его с детства. – Уточни данные и доложи мне сегодня в двадцать ноль-ноль. Есть мнение, что они нам очень пригодятся. И не забудь справку по лагерям с пленными польскими офицерами.
Лаврентий ошарашенно кивает и делает пометки в своем блокноте.
– Можешь использовать телефон товарища Поскребышева. Готовь данные, а ему передай – пусть впускает всех прибывших на совещание.
Берия уходит. Через минуту в дверях появляется голова Поскребышева. Увидев мой утвердительный кивок, он исчезает, а в кабинет один за другим входят Булганин, Вознесенский, Каганович, Молотов, Микоян, Шахурин. Пока они рассаживаются, вновь появляется Берия. Я открываю заседание фактически Совета Народных Комиссаров, то есть правительства. Обсуждаем подготовку к неминуемой, что, как мне казалось, ясно каждому присутствующему, войне. И тут оказывается, что Вознесенский в нее не верит и перестраивать промышленность на военные рельсы не рвется, мотивируя срывом выполнения пятилетнего плана и дополнительными расходами в бюджете. Судя по виду, кое-кто с ним согласен. Приходится вразумлять, причем почему-то речь напоминает мне недавно, всего чуть больше полвека вперед, прочитанное:
– Перестаньте думать по-мирному. Перестраивайтесь на военный лад. Учтите, что если сейчас мы начнем экономить и считать копейки, то потом будем платить много большую цену. Кровью наших людей будем платить, землей будем платить, разрушенными предприятиями и разоренными колхозами будем платить…
Не забыть бы после совещания подсказать Лаврентию, чтобы за ними проследили получше.