Вдруг я услышал, как в другой комнате открылась дверь и раздался голос Мэри:
– После того, что произошло сейчас между нами, мы не можем больше оставаться обе под одной кровлей: одна из нас должна покинуть этот дом.
Раскрасневшись от волнения, она вышла в коридор и сделала несколько шагов по направлению ко мне, но, когда она увидела меня, весь ее гнев, казалось, исчез, — девушка вдруг залилась слезами и бросилась вниз по лестнице. Не успел я опомниться от впечатления, произведенного на меня странным поведением Мэри, как в комнату вошла ее кузина. Она, по-видимому, совершенно успокоилась, только выглядела очень утомленной и была бледна.
Я заметил, что после нашего недавнего разговора, когда Элеонора убедилась, что нашелся человек, верящий в нее, она точно воспрянула духом и приготовилась к бою, намереваясь стойко выносить удары судьбы.
– Объясните мне, что происходит, — сказала она. — У меня сложилось впечатление, что я не до конца понимаю, в каком положении оказалась.
Я очень обрадовался этой просьбе и начал подробно излагать дело, особо останавливаясь на тех пунктах, которые казались совершенно ясными Элеоноре, но вызывали недоверие у окружающих. Я объяснил, как тяжело должно было отразиться на ее участи решение молчать относительно некоторых подробностей, я умолял девушку посвятить хотя бы меня в то, чего она не хотела сказать другим.
– А я полагала, что вы удовольствуетесь тем, что я уже сообщила, — проговорила она медленно.
– Да, я верю вам, но хочу, чтобы и другие также смогли поверить, — сказал я.
– Боюсь, что это невозможно, — ответила она грустно, — мое имя запятнано навеки.
– И вы скорее согласны примириться с этим, чем сказать в свою защиту хоть слово?
– Я полагаю, что лишь одно слово с моей стороны едва ли поможет делу.
Я невольно отвернулся; в этот момент мне вспомнился Фоббс, устроивший свой наблюдательный пункт у окна в доме напротив.
– Если дела мои настолько плохи, как вы говорите, — продолжала она, — то мистер Грайс вряд ли поверит моим словам.
– Я знаю, что Грайсу чрезвычайно важно знать, каким образом этот ключ очутился у вас, — тогда только он сможет наконец напасть на верный след.
Элеонора ничего не ответила, и у меня опять стало тяжело на душе.
– Вы должны были дать ему объяснение по этому поводу, — продолжал я, — даже если опасались нанести этим вред той особе, которую хотите защитить от подозрения.
Девушка встала, и яркая краска залила ее щеки.
– Я никогда не скажу, как этот ключ попал ко мне, что бы ни случилось. Если даже все, кто меня любит, станут просить меня об этом на коленях, я ничего не скажу.