— Тогда уходи! — Ноги ее не держали, и она упала обратно на кровать.
— Не гони меня! Мое отношение к тебе искренне!
— Ты пришел ко мне, чтобы погубить мою душу!
— Твоя душа останется при тебе. Я на нее не посягаю. Разве любовь может кого-то погубить?
— Не говори мне о любви! — Катин голос звенел. Страх сменился яростью, кровь хлынула к щекам.
— Как же можно о ней не говорить, когда она есть? Ты вправе прогнать меня, вправе потребовать лечь и умереть около твоих ног, но мою любовь это не изменит. Где бы я ни был, сколько бы миль нас ни разделяло, мое чувство будет неизменно жить во мне. И ты будешь знать о нем, помнить, мучиться. Так зачем нам устраивать такое испытание?
— Ты все врешь! — как заклинание повторила Катя, бессильно роняя руки.
— В таких делах невозможно врать, — Виктор заговорил вкрадчиво, стараясь не очень давить на девушку своей способностью очаровывать. — Что я с этого получу? Душу твою не покупаю, не торговец я таким товаром. Отнять у тебя честь не тороплюсь — для этого мне не нужно было бы столько ходить сюда. Я приношу сюда более ценное — свою любовь, и ничего не требую взамен.
— Замолчи!
Виктор опустил глаза. Как он мог забыть об этой малости, которая разделяла его и Катю? О незначительной вещи под названием «жизнь». Неужели это помешает им?
— Позволь мне убедить тебя в моих чувствах. Я готов сделать что угодно, лишь бы доказать тебе искренность своего отношения. Я не дьявол, не обольститель, не обманщик. Правда — вот она. Да, я житель ночи. Не более того. Но я не страшнее и не опаснее любого человека. Возможно, мы убиваем, но только по необходимости. Человек же готов убить просто так, ради потехи, легкой наживы или просто из-за другого взгляда на жизнь, другого цвета кожи. Так чем же мы страшнее людей? Между тем ты скорее пожалеешь душегуба, убившего пятерых и приговоренного к казни. А меня возненавидишь только за то, что я люблю тебя.
— Не говори, не надо! — простонала Катя, зажимая уши руками.
Но даже сквозь ладони она слышала этот мягкий, зовущий к себе голос, зажмурившись, она видела его горящие страстью глаза. И было понятно, что никогда ей этого уже не забыть, что никто и никогда больше не скажет ей этих слов, не посмотрит на нее так.
— Зачем же нас тогда наделили способностью чувствовать и делиться своими чувствами, если ты запрещаешь мне даже говорить об этом? — воскликнул Виктор. — Вспомни, ты сама разрешила мне войти, ты не отказалась принять от меня подарки.
— Можешь их забрать! — Катя спрыгнула с кровати, упала на колени перед сундуком, но крышка не поддавалась. И только тогда она заметила, что сверху на сундук легла маленькая крепкая рука.