Лешка решается приблизиться, наклоняется и впотьмах изучает мех:
– Думаю, это примитивный примат…
– Не дождался нас и подох с голодухи! – Я отобрала у малого фонарик, осветила находку. Круг света медленно поднимался вверх – от бесформенных сапог из лохматого меха к кожаным штанам, а затем короткому меховому пальто.
В ярлычках с ценой на таких пальтишках пишут «меховая доха», хотя их давным-давно шьют по экологическому стандарту ВЭС. Стандарт запрещает использовать натуральный мех и кожу животных для изготовления одежды.
Лучик света крадется по лохматой шубе, добирается до бороды, и наконец…
Я вскрикнула и только усилием воли удержала фонарь в руке.
ЕГО лицо слабо светилось…
Впервые на Острове мне стало по-настоящему жутко – я зажмурилась и повернулась, чтобы бежать!
…под подошвами ботинок что-то знакомо и жалобно хрустнуло. Медленно опускаюсь на корточки и открываю один глаз, опускаю лучик фонарика на землю. Похоже, совсем недавно здесь разбилась его точная копия! Я наступила на черные кусочки пластикового корпуса, вот прозрачные осколки такого же фонарика…
Наверняка здесь был Никита! Испугался, точно как я, и выронил фонарик.
Значит, надо вдохнуть поглубже и рассмотреть это светящееся лицо.
Что оно мне расскажет?
Огромный и страшный мертвец молчал.
Он умер давно – глазные впадины пустые и темные, но лицо покрыто крошечными кристалликами инея, которые отражают свет, как микроскопические зеркала, и кажется, что кожа светится. Все равно – у меня не осталось мужества, чтобы сунуть руку под меховую куртку. Пришлось окликнуть Дана.
– Смотри…
Дан пожал плечами и похлопал по меховой куртке мертвеца, расстегнул и стал обшаривать внутренние карманы.
– Хорошо бы сигареты найти. Раньше курево и жвачку везде продавали, как крекеры или мыло, а не отправляли за каждую затяжку в воспитательный центр…
– Дан, ты взрослый дядька, а туда же – веришь в бабкины сказки! Не было такого!
– Пусто! – Дан разочарованно развел руками. – Кто-то успел раньше нас.
– Кто-то… – эхом повторила я, глядя на осколки фонарика.
В пещере стало тихо, как перед большой бедой. Я представила, как Никита лежит замерзший и смотрит в небо пустыми глазами, охранники подцепляют его своим страшным крюком, волочат по снегу, и алая кровавая дорожка тянется за его телом…
В носу защипало, я почувствовала, что сейчас разревусь. – Нельзя, нельзя этого делать! Если я хочу разговаривать с Даном на равных, если хочу однажды сыграть с самим Господином Ведущим, я не могу быть слабой!
Бормочу, прижимая к лицу ладонь:
– У меня в глазах щиплет от этой вони…