Ниже следовал отпечаток стилизованной лошадиной головы — личная печать Стайны.
Скулди произнес последние слова, и над тингом нависло напряженное молчание.
Нарушил его рикс Одохар.
— Что скажешь, Стайна? — жестко произнес он. — С твоих ли слов это написано?
— Ложь это! — выкрикнул Вилимир.
И, смешавшись, опустил голову под тяжелым взглядом Одохара.
— Да, — медленно проговорил Стайна, неторопливо окинув взглядом замершую толпу. — Да, это написано с моих слов. Я знаю, что делаю. Я, мирный вождь, знаю, что лучше для нашего народа. Не воевать. Разве бург не стал богаче с тех пор, как я стал вождем? Разве кто-то умер от голода? Разве мой суд хоть раз был неправеден? Ты, Одохар, хочешь воевать. И рикс герулов Комозик тоже хочет воевать. Мирный вождь герулов не хотел — и Комозик убил его. Ты тоже хочешь убить меня, чтобы я не мешал тебе воевать, потому что в войне приумножается твоя слава и твое богатство. Но в мире приумножается богатство всех гревтунгов. Поэтому легат Аврелий — друг гревтунгов, а ты, рикс Одохар, — нет. — Голос Стайны постепенно набирал силу, и никто не осмеливался его прервать.
«Он выкрутится!» — подумал Коршунов с ужасом и восхищением одновременно.
— Я хочу, чтобы каждый славный гревтунг стал богат и дети его не умирали голодными зимами. Я хочу, чтобы сыновья отцов жили и благоденствовали, а ты хочешь, чтобы их убивали ради твоей славы, Одохар!
— Ты стар, Стайна! — закричал Ахвизра. — А я молод! Я хочу славы, а не твоего жирного брюха!
— Твои родичи, Ахвизра, тоже хотели славы, — спокойно ответил Стайна. — Где они нынче?
— В Вальхалле! — воскликнул Ахвизра.
— Возможно, — согласился Стайна. — Но здесь ты — последний в роду, Ахвизра. И сыновей у тебя нет. Ты пойдешь за славой — и найдешь ее. Возможно. А твой род исчезнет, и некому будет помянуть твоих предков, Ахвизра. Кто хочет для своего рода такой славы? Кто?
Ответа не было. Даже Ахвизра молчал.
— Вот правда, — сказал Стайна. — Одохар возьмет ваших сыновей и поведет их на ромлян. И ромляне убьют их. Как уже убивали. Даже если ты вернешься со славой и добычей, Одохар, ты оплатишь ее кровью гревтунгов. Поэтому я не хочу твоего большого похода, Одохар! — Мирный вождь повернулся к вождю военному. — Ромляне и так дадут нам все, что мы пожелаем. И не потребуют цену крови. Вот правда, которую ты не желаешь видеть, Одохар. Но тинг ее услышал.
— Да, — спокойно отозвался Одохар, и Алексей понял, что рикс нисколько не обескуражен речью противника. — Я услышал твою правду. Но почему я услышал ее только сейчас, когда тинг узнал о твоих сношениях с ромлянами?