— Может, и хорошо, что аппарат затонул, — сказал он. — Целее будет. Местные — народ предприимчивый. Залезут — еще испортят чего-нибудь. Или пустолазные скафандры сопрут, а они — по лимону баксов каждый.
— Брось, Генка, — сказал Коршунов. — Никто тебе счет не предъявит. Некому. Давай лучше о приятном поговорим: о той девчонке, как ее — Рагнасвинте.
— Ага, — ухмыльнулся Черепанов. — Женимся, хозяйство заведем, землю пахать будем… Лепота!
— Да ты что? — испугался Алексей, представив описанную перспективу. — Не хочу я — в фермеры. Ты же говорил, помнишь? Ну, про полководцев?
— Говорил, — согласился подполковник. — Я — в полководцы, а ты — в фермеры. Будешь тут землю пахать, хундсиков с хундилками плодить… А я Рим возьму и императором заделаюсь. Как думаешь, есть тут Рим?
— Понятия не имею, — буркнул Коршунов. — Но землю пахать да блох кормить я точно не буду. Ты что же, бросить меня нацелился? Не выйдет! — Он с опозданием сообразил, что Геннадий шутит.
— Нервы беречь надо, — назидательно произнес Черепанов. — И желания свои — ограничивать возможностями. — Он широко ухмыльнулся. — Или крестьянка Рагнасвинта, или гарем из римских куртизанок. Что предпочитаешь?
— У меня как-то две подружки были, сестренки троюродные, — мечтательно произнес Коршунов. — Татарочки. Так вот однажды…
Глава двадцать вторая
Хундила, Вутерих, Ханала и прочие
Пока «боги» в поте лица отвоевывали у болота движимое, вернее, летающее имущество, в доме старейшины и основателя поселка почтенного Хундилы имела место весьма серьезная беседа, напрямую касавшаяся этих самых «богов».
Участниками беседы были сам старейшина, почтенный старец Ханала и племянник Хундилы Алзис, пришедший к дяде занять мешок зерна — да так и оставшийся до обеда. Присутствовали также заявившиеся с важной информацией Вутерих и Герменгельд.
Вутерих был мрачен, Герменгельд — задумчив. Хотя насчет дум Герменгельда никто в селе давно не обольщался. Невелик умом Герменгельд. Что ему было от богов выделено, все в рост пошло, на ум ничего не осталось.
Как сказано, речь шла о пришлых «богах». Вутерих, уже составивший о них свое мнение, высказался однозначно:
— Чужие это боги — и весь сказ.
От волнения он даже кулаком по столу двинул.
— Чужие это боги. И зло замышляют. — Вутерих угрюмо посмотрел на Хундилу. Старейшина сидел, целиком погруженный в думы.
Алзис вместе с Герменгельдом налегали на пиво, оставшееся после вчерашнего совместного пиршества. Оно, конечно, неважное пиво варят в доме Хундилы, кислое и водянистое. Но коли другого нет…
Вутерих пива почти не пил, ораторствовал.