Издалека послышались крики:
— Ашер, ты где? Долго тебя ждать?
— Я сейчас сломаю дверь, — сказал он, — и вернусь. Нельзя, чтобы они что-то заподозрили.
Но тут дверь открылась сама.
— А я вас жду, пани Валерия. Не надо ломать дверь, — раздался голос пана Добиаша.
Я не успела удивиться, только пробормотала:
— Ашер, жди меня у входа в музей пыток, что в пассаже, — и, войдя в услужливо распахнутую дверь, захлопнула ее перед его носом.
Старичок стоял в коридоре и лукаво улыбался.
— Ну, как прогулка, пани Валерия? Нашли своего заблудшего муженька?
— Да, — кивнула я. — Он будет дожидаться меня в пассаже. А как вы тут оказались?
— Никак, — он пожал плечами. — Я тут живу.
— Как? — поразилась я. — Вот тут? Среди этих пыточных инструментов? Вам не страшно?
— Бояться надо людей, а не инструментов. Всего доброго, пани Валерия, и держите мужа подальше от казино.
— Спасибо, пан Добиаш, вы мне очень помогли.
Ашер уже ждал меня в пассаже.
— Где твои приятели? — спросила я.
— Это не приятели, — нахмурился он, — это работодатели.
— Как Карни для меня?
— Примерно.
— Знаешь что, — я разозлилась, — мы сейчас присядем где-нибудь, и ты мне все расскажешь по-человечески. Я не хочу сидеть на прикупе в преферансе. Ты играешь в преферанс?
— Нет.
— Неважно. Просто там почти всегда все карты наружу. Вот я и хочу, чтобы ты открыл свои карты.
— Хорошо, — кивнул он, — я расскажу. Кстати, вот и погребок.
Погребок назывался «У черта». Перед входом стояла фигура толстого чертяки в натуральную величину с подносом в лапах. Хотя, интересно, какая у чертей натуральная величина? Я не удивилась бы, если бы улицу назвали «На Куличках», но вывески нигде не было. Так я и не узнала, где мы находимся.
Мы заказали по кружке пива и свинину на ребрышках. Нам принесли по кружке «Велкопоповицкого Козла», оказавшегося отменным на вкус.
— Ну… что скажешь, Ашер? Начинай.
— Все не так просто, Валерия. Здесь замешаны такие силы, что моей первой заботой было уберечь тебя, раз уж я не уберег Карни.
— А почему именно ты должен был ее беречь?
— Когда-то я любил ее. Да и потом наши судьбы нередко переплетались. Из-за нее я так до сих пор и не женился, а ведь мне уже сорок четыре года. Я любил ее всю свою жизнь. Но что я мог ей дать? Знаешь, говорят: «Если хочешь разорить друга — купи ему фотоаппарат». Это обо мне. Я фанатик фотодела — все свои свободные деньги вкладывал в фотооборудование. Чего у меня только нет. Одной цейсовской швейцарской оптики на несколько тысяч долларов. Можно сказать, что вся моя жизнь прошла в темной комнате под красным светом проявителя. Это только в последнее время я работаю фотокорреспондентом в газете, и то, потому что меня устроил Иосиф, а до этого я просто проявлял карточки в магазине и ретушировал старые фото.