Теперь Денис услышал свой вопль наяву, почувствовал, что ударил кого-то, махая руками, как в кошмаре… чьи-то руки хватали его за запястья, прижимали их к полу, но это были живые человеческие руки… слава Богу… кошмар кончился… настало время пустоты.
Что это было — временная отключка, провал в памяти, сон без сновидений? Просто пустота, мирная и чистая, длиной всего в миг. Чтобы совсем вернуться, нужно было время…
Денис очнулся в тепле двух шерстяных одеял. Раны были крепко перевязаны настоящими бинтами, похоже, пропитанными лечебной мазью, от которой шел еле уловимый мятный запах, как от мелиссы, с которой дачники пьют чай. Пахло еще сыростью и кровью на фоне целого букета аптечных ароматов. Боль существовала где-то на втором плане, глухая, притупленная, равнодушная. Наркотики? Может быть. Но такой мир в душе… как в детстве… до войны…
Кто-то положил руку Денису на лоб и нежно провел рукой по волосам. А он открыл глаза и улыбнулся светловолосой девочке-ангелу с усталыми малахитовыми глазами и тонким аристократическим лицом, перемазанным камуфляжной краской.
— Добро пожаловать назад! — тихонько сказала она и, улыбаясь, добавила: — я так рада, что ты живой…
— И я… — прошептал Денис, — у тебя губы разбиты… это я, да?
— Нет… правда не ты. Все в порядке. Только не шевелись, не тревожь раны.
— Хорошо. Дай водички, ангел…
Денис пил воду долго и жадно, глядя на единственное в мире лицо, лицо девочки лет пятнадцати по старому счету. Он совсем ни о чем не думал, в голове все плыло…
— …нет Ив, не трогай его пока… он под наркотиками… вряд ли скажет чего-нибудь… пусть выспится…
— Жить будет?
— Будет. Он крепкий парень… спи, солдат, теперь тебя лечит сон… самый лучший врач.
Он давно не видел снов, уже забыл, что это такое. Значит, пора вспомнить.
Россыпь радужных брызг… цветные осколки летят назад и складываются в целый мир, с синим небом, белыми облаками, зеленой травой; свет режет отвыкшие от него глаза…
— Мама, мама, не уходи…
— Я ненадолго, сынок. Скоро вернусь…
Он знал, что сейчас, буквально через несколько минут, здесь загремят взрывы, разметая на клочки весь привычный мир. Он хотел сказать, предупредить, но для этого в его детском языке просто не хватало слов…
— Мама, мне страшно! Останься, пожалуйста, — маленький Денис заплакал и прижался к матери. Детские слезы впитывались в старый бархат ее платья… бархат, желтый и мягкий, запомнился навсегда…
— Ну не плачь. Ты же мужчина, а мужчины не плачут. Я скоро вернусь.
— Мама, мама? — сказал он, чувствуя, как его голос «взрослеет» за какой-то миг.