Я решил, что, если поставлю свечку за копейку божьей матери, она за меня заступится перед остальными святыми. А шесть копеек можно сберечь!
Прошел почти месяц, прежде чем удалось собрать деньги на билет. В кинематографе я увидел, как поднимается на аэроплане один из первых русских летчиков— Сергей Уточкин.
Всю ночь после посещения «Унпона» я не мог заснуть…
А вскоре на заборах Липецка появились огромные афиши, напечатанные красными и зелеными буквами:
>ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!
>Ипподром императорского Бегового общества.
>ЕДИНСТВЕННЫЙ ПОЛЕТ АВИАТОРА НА АЭРОПЛАНЕ.
>Полет состоится при любой погоде. Все места нумерованы. Просят публику собираться заблаговременно и занимать места по номерам билетов.
Билеты стоили дорого, я не мог даже мечтать о том, чтобы попасть на ипподром. Стоял часами за забором, но ничего не видел: летчик по договору с хозяином не имел права подниматься выше забора.
Настоящий самолет я увидел впервые, когда мне было восемнадцать лет. В тот день мы покрывали соломой крышу сарая. Я сидел наверху, принимал солому от отца. Вдруг в небе послышался странный шум. Отец поднял голову и сказал:
— Вон летит аэроплан!
Я резко повернулся, слетел с крыши, упал на солому и в восторге закричал:
— Люди сидят на нем! Вон они — на крыльях!
Потом я узнал, что это не люди сидели, а моторы стояли на крыльях.
Отец долго смеялся надо мной:
— Тоже летчик нашелся — с крыши летать! С крыши и курица летает…
Через несколько дней я случайно нашел старый номер журнала «Нива» за 1914 год. На его странице в траурной рамке был помещен портрет молодого красивого офицера с маленькими усиками. Под портретом я прочел, что штабс-капитан Петр Николаевич Нестеров, творец «мертвой петли», совершил таран самолета противника и погиб.
Все это было мне непонятно. И сколько я ни расспрашивал, что такое мертвая петля и таран, никто в деревне не смог мне разъяснить. Но портрет Нестерова я вырезал из журнала и прикрепил на стену нашей избы…
Много я читал потом о подвигах Петра Николаевича Нестерова, но в книгах почему-то приводились разноречивые сведения. Мне очень хотелось встретиться с очевидцем «мертвой петли», с человеком, близко знавшим Нестерова, чтобы услышать о нем из первоисточника. Шли годы, и все меньше оставалось надежды, что удастся поговорить с соратником замечательного русского летчика. Можно представить мою радость, когда совсем недавно я узнал, что жив сослуживец и друг Нестерова — Виктор Георгиевич Соколов.
И вот мы сидим в небольшой квартире нового долга в Чилоизаре — «Ташкентских Черемушках». Зашторенное окно не спасает от сорокаградусного зноя. Хозяин то и дело подливает в пиалы горячий зеленый чай, прекрасно утоляющий жажду, и рассказывает.