На курсы вербовали главным образом офицеров — саперов и артиллеристов, людей технически подготовленных. Но желающих было так мало, что принимали и пехотинцев и кавалеристов. Один из соучеников Соколова — кавалерийский ротмистр считал ниже своего достоинства изучать мотор — для этого есть мотористы. На экзамене ему указали на один из цилиндров и спросили:
— Что происходит в этом цилиндре?
Ротмистр, подумав, ответил:
— Здесь работают газы!
Инструктор, посмотрев на него с недоумением, провернул еще раз мотор и, еле сдерживая смех, спросил:
— А здесь?
Ротмистр подумал, подумал и сказал:
— Здесь тоже работают газы.
Он искренне негодовал, что его не допустили к пилотскому экзамену:
— Ведь я летаю уже, а моторы чинить никогда не буду! Ко мне придираются, и я буду жаловаться!
Из петербургской «теоретички» Соколов попал в Севастопольскую школу. Отдел Воздушного флота, в ведении которого находились две авиационные школы — в Севастополе и Гатчине (под Петербургом), не утруждал себя заботой о правильном обучении будущих летчиков. Инструкторы еще сами учились и летать и преподавать. Каждый из них проводил учебные полеты по своему усмотрению. Курсанты за время обучения находились в небе 3–4 часа. Школа выпускала летчиков, умевших кое-как держаться в воздухе и с грехом пополам взлетать и садиться.
Так Соколов учился в Севастополе.
Точно так же, по его словам, в Гатчине учился Нестеров.
Двадцатидвухлетний артиллерийский офицер Нестеров не без труда добился в 1912 году разрешения пройти курс в Гатчинской летной школе.
Он уже имел некоторый опыт: поднимался на воздушных шарах.
Во время отпуска в родном Нижнем Новгороде с помощью товарища построил планер.
За короткий срок Петр Николаевич стал первым по успехам учлетом. Учился летать он на аэроплане «фарман-IV», который французские пилоты остроумно прозвали «клеткой для кур». Эти аппараты летали с «бешеной» скоростью — 45 километров в час. «Фарман» был биплан, то есть имел две несущие поверхности и толкающий винт.
По нынешним временам самолет выглядел совершенно дико. Представьте себе продолговатую рамку, сколоченную из деревянных брусков. Одним концом эта рамка закреплена на нижнем крыле. На другом конце, вынесенном далеко вперед, находится сиденье летчика — нечто вроде стула с невысокой спинкой. Справа от летчика торчит палка с прикрепленными к ней проволоками. Это ручка управления, по определению французских пилотов — «ручка метлы». Ноги летчика упираются в короткую тонкую планку, вращающуюся на болте. Это — руль поворота. А под летчиком и кругом — пустота. Он, можно сказать, висит в воздухе. Выше двухсот метров эта «клетка для кур» не поднималась. За приборами во время полета наблюдать не приходилось. Был только один прибор — стаканчик, в котором пульсировало масла Пульсирует — значит мотор смазывается.