Серпантин дороги вывел на очередной крутой поворот, и Марин поехал как можно медленнее. Но завернув за высокую скалу, невольно затормозил. На валуне сидела девушка. Ее платье и волосы выглядели влажными, возле ног на асфальте словно разлито красное вино. Личико, ярко освещенное вставшим солнцем, было устрашающе бледным.
— Мона! — вскрикнул Марин, узнав ее.
Он остановил машину и подбежал к девушке. Та словно застыла. Ее черные глаза смотрели на пятно не мигая.
— Мона! Что ты тут делаешь? — спросил он и потряс ее за плечо. — И что тут за пятно?
— Они лежали за этим камнем, — тихо сказала она, — вон на той зеленой травке… они смеялись… целовались… Он обманул меня…
— Пошли-ка со мной! — решительно проговорил он и потянул Мону за руку. — Ты совершенно замерзла! Кажется, я понял, в чем дело. Ты видела тех двоих? И потому так напугалась? Это произошло здесь? Отсюда забрали тело? Конечно, вот же кровавое пятно! Все ясно. Но ты как тут оказалась?
— Я? — спросила она, подняв на него глаза. — А ты кто?
Марин усадил ее на заднее сиденье машины, налил чаю из термоса и протянул ей. Но Мона отрицательно покачала головой.
— Нет, не буду, — прошептала она и спрятала лицо в ладони.
Марин погладил ее влажные белые волосы, заговорил ласково:
— Бедная девочка… Что ж ты на все это смотрела? Нужно было сразу уйти!
— Нужно было, — еле слышно ответила она. — Увези меня отсюда!
— Без вопросов! — тут же согласился Марин и пересел за руль.
Когда тронулся с места, все-таки спросил:
— Но куда ты едешь? Я направляюсь в Совату, буду там отдыхать.
— Хорошо, — ответила Мона. — Я выйду неподалеку.
— А поточнее? — улыбнулся он. — Не понимаю, что означает твое «неподалеку». Мы пару дней назад встречались совсем в другом месте. Или ты забыла?
— Помню, — ответила она. — Тебя зовут Марин.
— Ну, наконец-то ты приходишь в себя! — обрадовался он. — Слушай, перебирайся на переднее сиденье, а то мне неудобно с тобой разговаривать.
— Хорошо, — согласилась она и так ловко и быстро перелезла вперед, что Марин про себя удивился, подумав, что Мона — необычайно гибкая и легкая девушка.
Мона устроилась поудобнее, расправила короткий подол темно-розового платья. Оно было открытым и скорее напоминало сарафан на узких бретельках. Правда, на плечи Мона накинула прозрачный черный шарф, и сочетание черного с розовым отчего-то смущало Марина. Он искоса поглядывал на ее тонкий изящный профиль, на маленькие бледно-розовые губы и длинные темные ресницы, которые резко контрастировали с белыми как снег волосами.
«Может, она эмо-gerl? — пришла вдруг мысль. — Тогда это многое объясняет!»