Настя согласно покивала, словно приблизительно этот диагноз и предвидела. Ксюхе после такого инвалидность дадут, а вожатых посадят. Не усмотрели. Может, и не посадят, но из института могут и попросить. Педпрактика в любом случае будет запорота.
Она прошла в палату. Узенький закуток на две койки. На одной, поджав под подбородок коленки, сидит кнопка. Отряда из десятого. Чего она так испугалась? Вожатых других отрядов не видела?
Настя как можно приветливей улыбнулась ребенку и повернулась ко второй постели.
В Ксюхе еще что-то осталось от меловой бледности, но на скулах уже набухал болезненный румянец. Она пыталась приподняться. В кровь искусанные губы говорили о том, что она волнуется.
— Меня выгоняют? — по-актерски хрипло спросила Ксюха и закатила глаза.
Жальче ее не стало. Наоборот, захотелось врезать по бестолковой русой башке, чтобы в следующий раз думала. Правильно говорят, весь ум в косу ушел!
— Тебя оставляют для опытов. — Настя присела на край кровати, приподняла перебинтованную руку. — Будут проводить медицинские эксперименты. Отрезать разные части тела, приставлять к другим местам и смотреть, как срастается. Ноги тебе явно надо переставить к ушам…
— Настя! — дернулась к ней Ксюха, прерывая полет фантазии вожатой, а то она договорила бы, к какому месту стоит прирастить голову. — Я сама не поняла, как это произошло. — Ксюха захлебывалась словами. — Он сказал, чтобы я за ним больше не ходила, что у него есть девушка. А дальше — не помню. Услышала только, как стекло разбилось. Словно наваждение какое.
Настя поморщилась. С наваждениями, видениями и галлюцинациями последнее время у них явный перебор.
Ксюха вдруг замолчала и стала медленно заползать под одеяло.
— Знаешь, что тебе поможет?
От звуков этого голоса Настя вздрогнула.
— Если у тебя действительно умерла бабушка, ты можешь уехать.
Настя повернулась. Толмачев стоял, прислонившись плечом к косяку двери, и был абсолютно спокоен. В нем не осталось ничего от того раздражения, которое он демонстрировал десять минут назад. Темные глаза, знакомая ухмылка. По Настиному телу пробежала теплая волна, свернулась клубком в области живота, обожгла бедра.
— А кому нельзя помочь? — через силу спросила она.
— Я надеюсь, что все обойдется и Стас отделается легким испугом. Петровича разве что могут снять.
— Ой! — пискнула Ксюха, зарываясь еще и под подушку. Хороший знак. Значит, действительно ничего продуманного в ее действиях не было. Продолжения не будет.
— У меня правда умерла бабушка, но я никуда не поеду, — пробормотала Настя, глядя на торчащую из-под одеяла забинтованную руку.