Шувалов сцепил руки и хрустнул пальцами.
— Это вы про что, почтеннейший?
— Князь Голобородко преследует девицу Невскую. Она в отчаянии. Сами понимаете. Но против власти князя у нас нет обороны. Но вы можете помочь девушке, ваше сиятельство!
И тут из внутренней двери, как чертик из табакерки, неожиданно появился взволнованный Александр:
— Голобородко преследует Лизу? Ну и подлец старый! Мало ему гарема в своей усадьбе за городом. Да что же ты молчишь, дядюшка? — Александр повернулся к Шувалову. — Неужто не поможешь? Если нет, я сам императрице прошение составлю!
— Так она его и примет! — буркнул Шувалов.
— А я подпишусь так, как от рождения имею право! Пусть все знают — я такой же граф Шувалов, как и ты. И скрывать этого больше не намерен!
Глаза Александра налились гневом, и он со всего размаха стукнул по столу. Раздался треск, и по столешнице пошла витая трещина. Шувалов хмыкнул и снова поднял колокольчик.
На трезвон вбежал слуга.
— Новый стол! — как ни в чем не бывало гаркнул граф.
Антонио уже ничему не дивился. Видно, в шуваловском роду было принято крушить мебель.
— Нашел о чем думать — о столах! — в сердцах бросил Александр и выбежал вон.
Дверь хлопнула с треском, но не развалилась.
Шувалов поднялся из-за стола и указал рукой на кресла у окна:
— Садитесь сюда, маэстро, пока слуги меняют стол. Да уж, воспитанник у меня ершистый. Весь в меня. Придется помочь его пассии и вашей ученице. Хотя я и уверен, что венецианской дворянкой ей не стать.
Антонио вспыхнул:
— Отчего так, граф?
Шувалов пожал плечами:
— Да уж так, маэстро. Но вашей протеже я помогу: переговорю с Голобородко, в случае чего, припугну. Пусть на других девиц зарится, а не на нашу Лизавету. — Граф вдруг хохотнул.
Антонио недоуменно передернул плечами: что же смешного?
Граф пояснил:
— Забавная оказия выявляется, маэстро: два незаконных чада полюбили друг друга. Мой Сашка да ваша Лизка. На что жить станут? На театральные доходы, когда в одном кармане смеркается, в другом — заря занимается?
— Мой друг даст за дочерью огромное приданое. Теперь он может себе это позволить. Год назад его старший брат стал дожем Венеции. По вашим меркам — государем.
— Эко взлетел! — Граф Шувалов взъерошил свою львиную гриву. Волосы встали дыбом, потом опять опали. Граф блеснул неожиданной для его возраста белозубой улыбкой. — А ведь небось раньше-то был гол как сокол? Ну да это дело известное — как до государственной казны доберутся, ручонки и вытягиваются. Хвать да хвать!
Антонио недовольно поморщился:
— Ну в этом вы, ваше сиятельство, не правы! Семья моего друга всегда была честной.