— Они, кажется, зимой познакомились? — спросила Нина Владимировна.
Нюся бросила на нее быстрый взгляд, в котором генеральше почудилось что-то вроде укоризны.
— Осенью, в ноябре… Зимой — это у них уже свадьба была… Скоренько она его окрутила!
— Не надо так, Нюсенька, — генеральша непроизвольно поморщилась, поскольку почти физически не выносила сплетен, а тут перемывались косточки ее младшего, любимого сына.
— Надо! — Нюся вдруг рассердилась. — Вот вы всегда так: не надо да не надо, а в результате что? Беда случилась, а вы и сами не хотите, и другим подумать не даете! Уж выбирайте, Нина Владимировна, что-то одно, либо — говорим, либо — молчим! Вы сами-то ведь тоже на Машу сразу подумали?
Теперь она смотрела на хозяйку испытующе, затаив дыхание.
— Ну хорошо, — генеральша тяжело вздохнула. — Тогда вот что… Это не обязательно Мария. У Эли в юности была какая-то там… неясная история, из-за которой она поссорилась со своим отцом. Год или больше она жила одна, предоставлена самой себе. Совсем молоденькая, кажется, девятнадцать… Словом, что за история, я не знаю…
— А знать надо бы, — подхватила Нюся. — Может, и не услышали бы всего под окнами… — Она легко поднялась на ноги. — Попробую хоть что-нибудь узнать, только вряд ли нам это поможет… Нина Владимировна, послушайтесь меня, уходите вы с этого солнцепека! Теперь-то ясно, чего вас сюда понесло… Только сказали бы сразу — я бы вам сообщила, что этот поганец еще утром куда-то на своей машине отбыл, а назад его еще не было… Там одна домработница, и та сейчас дрыхнет!
— Ты с ней уже познакомилась, что ли? — улыбнулась Нина Владимировна.
— Да так, немного… Теперь-то, судя по всему, придется и дружбу завести… Надо — так надо!.. В дом пойдете?
— Что с тобой поделаешь? Пойдем!
И генеральша покорно пошла за Нюсей. Они дошли до веранды как раз в тот момент, когда Владимир на Жениной машине отъезжал от особняка. Вырулив по дороге, петляющей сквозь дачный поселок, к шоссе, он решительно выехал на полосу, по которой двигались машины в сторону Москвы.
Из зеркала на нее смотрела женщина, чьей красоте нельзя было не позавидовать: огромные черные глаза, опушенные длинными ресницами, под тонкими, изящной формы, бровями; прозрачная, нежнейшая кожа с легким, еле приметным румянцем, пухлые пунцовые губы обиженного ребенка и — целая лавина блестящих, неожиданно белокурых, очень светлых волос, обрамляющих и очаровательное личико, и высокую белую шею.
Платье из тонкой серебристой ткани, предназначенное для завтрашнего вечера, падая свободными складками от декольте почти до самого пола, не скрывало, а скорее подчеркивало каждый изгиб изящного тела, струясь, словно живое, на ее пышной и крепкой груди от каждого вдоха и выдоха… Эту женщину в зеркале Катя ненавидела всей душой так яростно безнадежно, что, обладай обжигающий взгляд ее черных миндалевидных глаз силой, зеркало бы уже давным-давно разлетелось на мельчайшие осколки.