Вольдемар рассматривал список, выведенный на экран коммуникатора. Не читал, а именно рассматривал. За последние три дня он прочитал его больше сотни раз и помнил наизусть. Да и был этот список очень коротким, всего одиннадцать имен и столько же фамилий – весь экипаж командно-десантного корабля с порядковым номером один. В этом списке под седьмым номером стояла фамилия Данилевича, должность – старший механик, представлен к Военному кресту третьей степени, в скобках – «посмертно». Такая же пометка стояла напротив десяти остальных членов экипажа КДК-1. Список представляемых к награде был готов еще три дня назад, его уже давно пора было отправлять начальству, но капитан Дескин оттягивал эту печальную процедуру. Ему почему-то казалось, что пока список не отправлен, еще есть надежда на возвращение корабля, а отправить представление наверх все равно, что подписать окончательный приговор всему экипажу. Глупость, конечно, телеметрия, принятая десантным кораблем, однозначно свидетельствовала о полном уничтожении КДК, ни одной спасательной капсулы отстрелено не было.
Вольдемар оторвал глаза от коммуникатора. Незримая тяжесть давила на сердце. Он тяжело вздохнул, потом со злостью хлопнул по клавише. Список представленных к наградам членов экипажа КДК-1 отправился в путешествие по инстанциям. Незримая бюрократическая машина пришла в движение. Захрустела своими бюрократическими шестеренками, зашелестела пластиком документов, выплеснула из своих бюрократических конденсаторов заранее накопленную там энергию, погнала электроны по своим сверх– и полупроводникам. И все ради того, чтобы через некоторое время выплюнуть наружу тот же список с рядом подписей и согласований. И тогда через бескрайнюю черноту космоса и прозрачное стекло оптического волокна в разные концы Республики помчится беда. Где-то упадет в обморок мать, где-то зарыдает вдова, будут кричать дети, молча сожмут кулаки мужчины. Зачем? Зачем все это? Ради чего?
Вспомнился сержант Бобев, умерший на руках у Вольдемара в первый день высадки астенцев, и лицо астенского пехотинца, которого он убил в полумраке обесточенного цеха. А потом пошла целая череда лиц, молодых и старых, тех, кого хорошо помнил, и тех, чей образ почти стерся из памяти. Отец, мама, Браун, Билл Кагершем, Радек и еще десятки других, с кем столкнула военная судьба и тут же навсегда разлучила. Теперь еще и Данилевич. Сколько можно? У каждого на войне есть свой предел. Видимо, капитан третьего ранга Дескин достиг своего. Сейчас он сидел в удобном кресле, в своем кабинете, в надежно охраняемом здании штаба флота. А здание это находилось на самой защищенной планете Республики. Вольдемар сейчас не видел мелькания лазерных лучей, не ощущал ударов по корабельной обшивке, проламываемой боеголовками вражеских ракет, не слышал шипения воздуха, утекающего из отсека в космический вакуум, не испытывал ужаса еще живых людей, несущихся в мрачную черноту внутри искореженных и безжизненных корпусов кораблей. Но война продолжала дотягиваться до него и в этом обжитом кабинете хорошо охраняемого здания на самой защищенной планете.