9 июня 1927 года Руал Амундсен отплывает из Ванкувера на «Императрице Азии». Ему предстоит трехнедельный визит в Японию. В маленькой, густонаселенной, бурно развивающейся островной империи его принимают и чествуют как главу государства. В общей сложности полярник делает десять докладов, в том числе один — для императорской семьи. Будущий военный союзник Муссолини, молодой Хирохито[173], как раз в этом году, после нескольких лет регентства, принимает сан божественного императора. Богатырь-северянин, однако, ничуть не ослеплен богом-тенно и прочими обитателями дворца. «Они самые обыкновенные люди, и все прошло хорошо», — пишет он Гаде. Покоритель полюсов купается в ликовании, почестях и подарках. Пожалуй, только одно в этом официальном визите не вполне отвечает его ожиданиям. «Малышки японки совершенно не такие, какими я их себе представлял, — неуклюжие и малопривлекательные!»
15 июля полярник покидает пределы империи, направляясь во Владивосток, и не только увозит с собой множество ценных подарков, но оставляет в восхищении целый народ. «Где бы ни бывал, он всегда подчеркивал, что подвиги его совершались не ради личной славы и личных интересов, а во имя горячо любимой родины — Норвегии, — пишет после отъезда высокого гостя один из японских комментаторов. — Он неустанно повторял, что патриотизм уберегает людей от скверных поступков, и высокими словами подчеркивал ценность национального духа». Заканчивается сей дифирамб весьма многозначительным сравнением норвежского полярника с великим японским героем: «Любовь норвежцев к капитану Амундсену столь же велика, как наше благоговейное почтение к адмиралу Того[174]».
Руал Амундсен стал посланником национального патриотизма. И, наверно, сам не понимал, какую взрывчатку держит за пазухой. Со временем многим станет ясно, что национальный дух отнюдь не всегда уберегает людей от скверных поступков.
«В своей экспансионистской сущности национализм оборачивался империализмом», — пишет именно в это время наш соотечественник Сигурд Ибсен[175]. А Руал Амундсен как раз и был империалистом, на свой весьма практичный лад: он охотился за империями. Вне всякого сомнения, он обладал подлинным национальным чувством, это часть его духовного багажа, как и детская вера. Но подобно многим людям во многих странах Руал Амундсен умел и использовать национальную волну для достижения своих целей.
После дирижабельного перелета полярник стремится извлечь из национального момента все, что можно. Он не только назвал свой итальянский дирижабль «Норвегия» — так же как норвежская шхуна некогда получила имя «Бельгика», — но и посвятил последнюю экспедиционную книгу «норвежскому флагу». В конечном счете все это муссирование национального есть маркировка собственной территории. В борьбе против Италии Амундсен и Норвегия — понятия синонимичные. Для Руала Амундсена национализм был средством. Целью была империя,