— Не могли дозвониться, — нашлась Инна. — С утра названиваем, а материал требуется срочно в номер.
— Федя! К тебе корреспонденты… — крикнула жена и, оставив нас в прихожей, ушла на кухню, откуда доносились вкусные запахи.
— Очень, очень приятно! — проговорил пожилой мужчина в пушистом персидском халате. — Извините, я вас не ждал и потому одет не по форме. Чему обязан?
— Требуется ваш портрет на первую страницу. Так сказать, ветеран при полном параде! — сказал я.
— Это мне не трудно. Машенька, достань мой парадный мундир, пожалуйста!
— Сию секунду, только газ в духовке убавлю, — ответила дама.
— Ого! — невольно вырвалось у меня, когда жена генерала принесла в небольшую комнату, оборудованную под рабочий кабинет, мундир с большим числом орденов и медалей.
— Да, — заметив мое восхищение, улыбнулся Пономарчук, — пришлось повоевать. Сейчас вот пишу мемуары и редко выхожу из дома. А раньше частенько надевал парадную форму, потому что постоянно приглашали выступать то в школах, то в ПТУ. К сожалению, сейчас военно-патриотическое воспитание сведено на нет. Почему-то новые власти как огня боятся самого слова «патриотизм»…
— А за что вы получили орден Ленина? — спросила Инна, присаживаясь на кожаный диван.
— Первый за оборону Москвы, второй за освобождение Гомеля, а третий за бои под Кенигсбергом.
— В какой должности прошли войну?
— Начиная от командира полка и кончая командиром дивизии.
— И все в пехоте?
— В ней самой, в матушке-пехоте! — покачал седой головой Федор Петрович. — Тяжело вспоминать, но от личного состава полка, с которым начинал воевать под Москвой, осталось меньше трети, остальные выбыли…
— Это как? — не поняла Инна.
— Кто по ранению, а большинство убитыми…
— Часто видитесь с однополчанами? — не унималась Инна.
— Ежегодно! На Девятое мая, у Большого театра.
Пономарчук поправил волосы и сел на стул.
— Ну, как будем фотографироваться? — спросил он, взглянув на меня.
Я начал расчехлять аппарат.
— Садитесь спиной к окну, а лицом повернитесь к двери, — предложил я.
— Вам же свет из окна в объектив попадет!.. — вскричал отставной генерал. Похоже, он соображал в фотоделе больше меня.
— Ничего страшного! У меня такая аппаратура, что при любом освещении вытягивает негативы…
— Да?.. — В голосе бывшего генерала послышалось плохо скрытое недоверие. — А может, вы вообще будете снимать меня «тридцать третьим» объективом?
«Что он имеет в виду?» — пронеслось у меня в голове. Это гораздо позже я узнал, что «тридцать третьим объективом» фотографы называют аппарат без пленки.
— Не волнуйтесь, снимаю! — крикнул я, но руки у меня ходили ходуном, и я никак не мог отыскать кнопку затвора.