Тишина в помещении действительно была полной, а ведь недалеко, в гостиной, осталась невыключенной музыка.
— Извне никто ничего не услышит.
Я еще не понял, к чему она клонит, но мне стало не по себе.
— Поселок прекрасно охраняется. Ввезти человека на моей машине не составит труда, но посторонний сюда не проникнет. Никаких ненужных ушей и глаз. Вам не кажется, что это как раз то, что нам нужно?
— А что нам нужно? — спросил Петя Брагин и нервно рассмеялся: видно, и ему было не по себе.
— Нам нужны условия! Условия для настоящей работы! Для работы практической.
— Это опыты над людьми — практическая работа? — возмутился Смирнов. — Я на это никогда не пойду!
— Антивирус… — начала Наталья, но ей не дали договорить: войско взбунтовалось.
А через неделю группу распустили. Что произошло: кто-то куда-то стукнул, или Беляева решила таким образом от нас избавиться и сама заявила о дальнейшей бесперспективности эксперимента, или государство отказалось от финансирования, не знаю. Во всяком случае, трест лопнул. И до вчерашнего дня я думал, что идея антивируса так и почила.
— А сейчас что вы думаете?
— Ну, очевидно, не почила. Беляева осуществила свой замысел. Ваши пострадавшие — по всей вероятности, жертвы ее эксперимента. И неизвестно, только ли они одни.
— Не только. Этих, видимо, она решила вовлечь в житейские стрессовые ситуации. Но была еще черная комната.
— Черная комната? — Корт повернулся к Никитину. — Что вы имеете в виду?
Андрей рассказал ему о картине Сосновского и обо всем, что ей, по его предположениям, предшествовало.
— Да-а, — задумчиво протянул Семен Иванович и отпил из рюмки коньяка, — это очень возможно. Говорите, все умерли, кроме Сосновского?
— Это он так говорит.
— Не смог испугаться и выжил? Очень, очень похоже на правду. Если он и теперь выживет, то, можно сказать, эксперимент удался. Пусть пока единственный человек, но… Да ведь это победа! — Корт вскочил и, потирая руки, радостно расхохотался. — Мы не верили, а вот поди ж ты!
— Сосновский собирается застрелиться, — мрачно проговорил Никитин, — так что ликовать тут особенно нечего.
— Застрелиться? Почему?
Андрей рассказал ему о второй картине.
— Не застрелится! — уверенно сказал Семен Иванович.
— Не знаю, не знаю. Настроен он весьма решительно. И потом, Филипп человек одержимый, если уж что задумал…
— Не застрелится! — перебил Андрея Корт. — Не в наших это интересах.
— Не в наших?
— Ну, я имею в виду, — на секунду смутился Семен Иванович, — не в интересах эксперимента. Что-нибудь не срастется, вот увидите. Не дадут ему застрелиться, слишком ценный он теперь экземпляр.