. Но тут, глянь: каждая строка так и норовит запутать. Тот, кто писал это, думал… циклично, по кругу.
Я села на кровать, убрать волосы.
— Вообще-то, перед тем, как вломиться в чью-то личную жизнь, принято вежливо просить разрешения.
Книгу он из рук так и не выпустил, но захлопнул.
— Я оскорбил тебя. — На лице его отразилась задумчивость. — Почему?
— Этим поэтом был мой отец.
Задумчивость перешла в изумление, а изумление — в расчёт.
— И хорошим поэтом. Почему тебе не нравится чужой интерес к его стихам?
— Потому что они — мои.
Десять лет. Десять дет как он мёртв — несчастный случай на охоте, мужчинам в привычку так умирать, — и всё ещё больно даже думать о нём. Я опустила щётку для волос, глядя на тёмные завитки, зацепившиеся за щетинки. Амнийские кудри. Амнийские глаза. Иногда я задавалась вопросом: считал ли отец меня уродливой? Многие Дарре — да. А если и так, то из-за моих амнийских черт? Или оттого, что я уродилась не столь похожей на Амн? В отличие от матушки.
Сиех одарил меня долгим взглядом.
— Я не хотел тебя обидеть. — И встал, возвращая книгу на место. Небольшую полочку, приютившуюся в углу.
Что-то во мне ослабдо, хоть я и не выказала этого, снова занявшись волосами.
— Удивлена, что это тебя заботит, — сказала я. — Смертные всё время умирают. Ты уже должен был устать ходить на цыпочках вкруг нашей скорби.
Сиех улыбнулся.
— Моя мать тоже умерла.
Предатель, который никого не предавал. Я никогда не думала о ней, как о чьей-то матери.
— Кроме того, ты пыталась убить Ньяхдоха ради меня. Пусть это даст тебе немного пищи для размышлений. — Он перебрался на туалетный столик, заодно столкнув пятой точкой всё лежащее там; видимо, так далеко его благие намерения — и щедрость — не заходили. — Так чего же ты хочешь?
Я раскрыла было рот. Он рассмеялся.
— Ты же была не против, пока не увидела, что я читаю.
— Ох.
— Ну и?..
— Меня интересует… — Внезапно я почувствовала себя глупо. Мне что, мало других проблем? Почему я так одержима смертью — и мертвецами?
Сиех подтянул под себя ноги и состроил выжидающую физиономию. Я вздохнула.
— Мне показалось, что ты мог бы рассказать мне, что знаешь… о матушке.
— Не про Декарту? Скаймину? Или Релада? Даже не о моём, хм, своеобразном семействе? — Он склонил голову набок (зрачки потемнели, замерцав, по-кошачьи мерно сужаясь и расширяясь, в тон дыханью). На мгновение это отвлекло от мыслей. — Как интересно. С чего бы это?
— Я видела сегодня Релада. — Я подыскивала слова, чтобы объяснить поточнее.
— Занятная парочка, правда? Он и Скаймина. Я мог бы много чего рассказать о их маленькой междоусобной войне…