«Киса — мы чужие на этом празднике жизни» — очень «вовремя» припомнил Денис любимых классиков.
«Ну-у… — решил озвучить свою точку зрения внутренний голос, — не все так мрачно — продадим эту, купим квартирку подешевле… ладно, ладно… — согласился он с невысказанным возражением Дениса, — … комнату купим… в коммуналке. Работу найдем…» — Денис представил отряд «планктона», вставший намертво, как триста спартанцев в Фермопилах, перед узким проходом с надписью «Работа» и только вздохнул.
«Хорошо, — не унимался внутренний голос, — тысячи… десятки тысяч… а может и сотни… — поняв, что перебарщивает, свернул перечисление и продолжил, — живут без ног. В конце концов, есть специальные интернаты для… — он замялся, подыскивая слово и за него это сделал Денис: «калек».
«Да. Да. Калек, — с вызовом повторил голос, — и что? Они что не люди?!»
«Да люди… люди… конечно люди, — согласился Денис. — Ну что, кого ты еще не вспомнил? Бомжей и нищих в камуфляже? — тоже ведь живут… — голос молчал. — Нафиг, — завершил за него Денис, — такую жизнь…»
Им овладело странное спокойствие… вернее не спокойствие, а безразличие. Денис чуть ли не физически — кончиками нервов ощущал, как рвутся последние нити, связывающие его с жизнью. Перед внутренним взором, почти с кинематографической четкостью возникла картина: штормовая ночь, огромный темный корабль ошвартованный у такого же пустого и темного пирса. Ни на судне, ни на причале ни единого человека — черная, бесчеловечная пустота. Буря усиливается, нарастает неистовый вой ветра в котором чудятся стоны, мольбы и проклятья, с сухим звуком винтовочного выстрела лопаются причальные канаты и черный, без единого огня на борту корабль медленно, нехотя отрывается от пирса и все быстрее и быстрее уносится в штормовое море, растворяясь во тьме — черное поглощается черным…
Человек прикован к миру огромным количеством цепей: высокие порывы, темные страсти, любовь, ненависть, стяжательство, тщеславие, бескорыстие, гордыня, самоотречение… каждый может выбрать по вкусу и добавить от себя, но главные из них — это здоровье и близкие. Если в твоей жизни нет хотя бы одной из этих нитей, она неизбежно уныла, а уныние, если кто не знает — один из смертных грехов. Скучно быть здоровым, но одинокими, тяжело иметь близких, но быть больным, и уж совсем невыносимо быть и больным и одиноким.
Есть правда еще одна привязка, которая может заменить все кроме здоровья — это любимая работа, когда мысли о ней вытесняют все остальное, но она так же редка, как настоящая любовь, когда люди радуются каждому вместе прожитому дню, и умирают в один день.