В конце недели я обычно стараюсь не выбрасывать обломанную гвоздику: в выходные старушки едут на кладбище навестить близких, отдаю цветы им. Сейчас многие пожилые люди не могут покупать цветы – дорого. Обломанные головки роз мы отдаем хозяевам под отчет, а поломанная гвоздика просто указывается при отчете в конце дня, когда мы сдаем хозяйке нашу выручку и остаток непроданных цветов.
В канун Восьмого марта меня до слез рассмешила моя тетушка: она приехала ко мне на работу, чтобы помогать.
– Я не понимаю, Таня, почему тебя так удивляет мой поступок. Посмотри кругом: ко всем твоим соседкам приезжают помогать родственники. Покупателей столько, что за цветами стоят очереди. Разве тебе некому помочь? У тебя же есть я!
– Тетушка, у тебя сегодня лекции.
– У меня свободны две первые пары. Все равно я бы болталась без дела.
– Сидела бы себе на кафедре и чай пила.
– Таня, не ворчи, ты становишься брюзгой. Это может отрицательно сказаться на характере моего внука.
– Видели бы тебя сейчас твои студенты.
– То, что ты говоришь, – типичный снобизм. Ты должна понимать, что любой труд достоин уважения, особенно, если он приносит радость и пользу другим людям.
Моя тетушка бойко торговала гвоздиками, пока я делала букеты из роз. Без смеха на это смотреть было нельзя: словно профессор Хиггинс встал за прилавок вместе с Элизой Дуллитл. Хотя нет, мой пример явно неудачен, совсем забыла, что Генри Хиггинс ругался. Вот если бы особу королевской крови поставить торговать цветами, она бы, видимо, вела себя с таким же достоинством. При этом она работала так быстро и ловко, словно занималась этим всю свою жизнь. Распродав сорок штук гвоздик, моя тетушка с чувством выполненного долга отправилась к Алевтине за новой пачкой.
Вечером усталая Алевтина, принимая от меня выручку, сказала: «Твою тетушку да на месяц к нам на рынок – у нас бы тогда самый последний бомж заговорил по-французски, перестал ругаться матом и стал полезным членом общества». У меня не было сил с ней спорить, я только кивнула.
Незаметно прошла весна, наступило лето. Я становилась все более объемной и неуклюжей. Ольга Сергеевна всячески пыталась выжить меня с улицы, а я копила деньги. Алевтина купила киоск и предложила мне там работать. В киоске работать легче: клиента уговаривать почти не надо, он подходит к тебе целенаправленно, остается только показать товар лицом. Выручка в киоске поменьше, но больше свободного времени.
Поняв тщетность своих усилий в попытке заставить меня бросить работу, моя тетушка, однако, не смирилась и в покое меня не оставила. Она стала заставлять меня учиться вязать. Напрасно я убеждала ее, что совершенно неспособна к рукоделию, даже моя мама в свое время не смогла меня научить чему-нибудь путному. Тетка вцепилась в меня как клещ.