Лицо Берка сделалось пунцово-красным, глаза выкатились из орбит, как будто кто-то со всех сил дернул техасца за галстук и тем самым перекрыл ему кислород.
– Продолжай в том же духе, Шеридан! Давай, давай, говори дальше! Твои слова отлично прозвучат на судебном заседании, где будут решать вопрос о твоей дееспособности!
Гиффорд рванул было к лодке, но Лаки опередил его и осторожно положил руку ему на грудь.
– C’est assez[7]. Возвращайся в дом, mon ami, – ровным тоном произнес он. – Успокойся. Пошли.
Старик какое-то время стоял на месте, затем стиснул зубы и еще крепче сжал старый дробовик. Стало тихо. Из радиоприемника на берегу доносилась залихватская каджунская мелодия «J’ai Ete au Zydeco».
– Гиффорд, прошу тебя! – прошептала Серена. Она стояла позади деда, прижимаясь щекой к его спине, и чувствовала, как ее ноги неумолимо засасывает илистое дно.
– Пойдем домой, Гифф! – позвал с берега Пеппер. – Да не связывайся ты с ним, он не стоит того!
Гиффорд выругался, развернулся и побрел к берегу. Пеппер что-то шепнул ему на ухо и, оживленно жестикулируя, вместе с ним направился к дому.
Взгляд Лаки остановился на Серене. Она стояла по колено в воде, бледная и напуганная. В эти минуты ее огромные глаза показались ему удивительно красивыми.
– Foute ton quant d’ici, – пробормотал он. – Пойдемте отсюда, cherie. Я сам с ними разберусь.
Серена медленно побрела к берегу, чавкая подошвами по илистому дну и брезгливо морщась при каждом шаге.
Лаки же подошел ближе к лодке. Стоя по пояс в грязной воде, он едва ли не шепотом произнес:
– Так бизнес не делается, мсье Берк.
Вцепившись в борт катера, техасец подался вперед, не сводя с него глаз.
– Тогда скажи своему приятелю, сынок, чтобы стал уступчивее, – отозвался он полушепотом, как будто значимость темы требовала доверительного тона. – Знали бы вы, чего стоило моей компании выбрать это место. Если мы что-то решили, то так оно и будет.
– Это что, угроза?
– Нет, это констатация факта, сынок.
Лучше бы Берк не произносил этих слов. Его тон, его голос, его техасский акцент, его властные манеры – все это тотчас настроило Лаки против него. На какую-то долю секунды он мысленно перенесся в Центральную Америку. Помнится, там он получил приказ от другого техасца, подполковника, который использовал их группу для тайных операций в своих корыстных целях. Тот сукин сын подставил его, а сам вышел сухим из воды. То, что этот человек предатель, Лаки понял лишь после того, как провел целый год в тюремном аду. Воспоминания всплыли в его сознании, яркие и отчетливые, как будто это случилось не далее как вчера. Еще миг – и он уже не отвечал за свои действия.