— Не лучше дело обстоит и у Демченко! — перебил Леонида Шаров.
— Почему? — спросил Леонид, и сам же ответил: — Потому, что группа на виду не только у военнопленных, но и у охраны. И само действие Демченко неправильное: он подбирает людей только физически здоровых. Для меня лучше пусть они будут слабее телом, но здоровые духом…
Так вот, друзья, задача тех, кто не сумеет убежать вскоре, оставаться вне подозрения охраны и своих фискалов, не вступать в споры и не выражать открыто протест, а изучать положение, военнопленных и сплачивать около себя более надежных; затем вырвать почву из-под ног Максимова и Демченко, первого уничтожить, а потом объединить всех военнопленных в единую монолитную группу и не дать ей скатиться по неправильному пути. — Леонид замолк, но друзья еще долго не спали, обдумывая свое положение.
— Вот они настоящие русские люди, которых и искал! — подумал Пуранковский. Он вышел из зоны и пошел прямо по лесу, унося в своей душе радость, что, наконец, нашел людей, которые поймут душевные муки невольного изгнанника, желающего вернуться на родину! Они не оттолкнут его от себя, когда узнают трагическую гибель отца и примут его в свою семью. После окончания войны он сможет вернуться на родину, или раньше — бегство вместе с ними. Ветви больно стегали его лицо, но он не обращал внимания, шел вперед с высоко поднятой головой: первый шаг сделан — он знал людей с которыми он должен связать свою судьбу во имя прекрасного будущего. На перекате по-прежнему шумела река. Владимир любил вечерами сидеть на пригорке и наблюдать за движением воды. Из-за поворота, где росла огромная сосна с раскинутыми по сторонам кривыми ветвями, маленькая горная речка стремительно вырывалась на простор и разливалась в большое озеро, образуя омут. Напротив Владимира она снова суживалась, и течение ее преграждала каменная гряда с почти отвесным падением. Вода в омуте кружилась и под напором с тихим и монотонным журчаньем шла через гребень вала, а затем резко падала вниз, образуя мощный водопад. Дальше к лагерю снова в своем плавном движении продолжала свой путь. Жизнь Владимира была похожа на омут. Если вода из омута не сумеет прорваться через преграду — заплесневеет, покроется тиной и от нее будет пахнуть болотом, в котором постоянно будут квакать лягушки. Так будет и с ним. Если он не преодолеет ставшее на его пути препятствие и не порвет с настоящей жизнью, которая занесет его в омут, погибнет, как высохшее болото, не имеющее притока свежей воды. Обхватив голову руками, он сидел долго-долго, пока за его спиной не взошло солнце, лучи которого весело заиграли на воде и напомнили Владимиру, что пора идти в барак. Когда он пришел в барак, военнопленные уже были выведены на работу, но Мецала еще не ложился спать. Он сидел за столом и писал письмо. Письмам Мецала придавал большое значение. Прежде чем написать фразу, он повторял ее несколько раз вслух, а потом аккуратно записывал на бумаге и снова предавался своим мыслям, и окружающее для него не существовало: в его воображении были только дети и жена. Никакие срочные дела, ни вызовы начальства не могли оторвать его от бумаги, поэтому на поздний приход Пуранковского он не обратил внимания.