— Знаю.
— Одинединственный раз ты дала мне повод усомниться в тебе. И я прощаю тебя.
— О чем ты?
Алвеш цинично усмехнулся.
— Кэрол, я не дурак. И знаю, сколько будет дважды два. Меньше чем сорок восемь часов назад ты отдала мне чек на солидную сумму. А сегодня появилась эта статья. Значит, тебе заплатили за интервью.
— Но эти деньги я получила от продажи картины! — воскликнула Кэрол.
— Я не возводил тебя на пьедестал, дорогая, поэтому не надо беспокоиться о том, что можешь оттуда упасть. Я не предполагаю совершенство, но рассчитываю на честность. Кто мог заплатить такие деньги за работу неизвестного художника?
— Это была не моя картина!
Кэрол больно ранила отповедь, а главное — его недоверие. Ей и в голову не пришло заработать на интервью.
— Эту картину написал отец, и на ней изображена моя мать.
— Неужели?
— Я совершенно забыла о ней. Но когда пришла в банк, чтобы объясниться по поводу отсутствия страховки… послушай же меня? Мне просто не приходило в голову продать картину. Ведь я и понятия не имела, что она так дорого стоит.
Алвеш изумленно уставился на нее.
— Ты продала портрет своей матери, написанный твоим отцом, для того чтобы отдать мне долг? Ты с ума сошла?
— А что мне оставалось делать? Такую сумму я собирала бы всю жизнь.
— Кому ты ее продала?
— Какое это имеет значение?
— Кому?
Кэрол рассказала.
— Если она уже продана, то пеняй только на себя, — рявкнул он и приказал шоферу ехать в художественную галерею, — Господи, у тебя удивительная способность создавать мне трудности.
— Я должна тебе деньги. Надо же было как то выкрутиться…
— Мы были любовниками. За кого ты меня принимаешь? За сутенера?
— За банкира, — беспомощно пробормотала Кэрол, ошарашенная такой реакцией. Продажа картины была для нее серьезной жертвой. А теперь выясняется, что все это зря. — Если ты думаешь, что, проведя с тобой пару ночей в постели, я списала с себя долг в несколько тысяч долларов, значит, ты меня совсем не знаешь. К тому же надо было платить за ремонт «мазды».
Алвеш буркнул чтото необыкновенно «лестное» по поводу ее машины.
— Извини, уж какая есть! — вспылила Кэрол. — Почему ты приказал ехать в галерею?
— Если картина еще там, то я ее выкуплю.
— Если ты купишь ее, то она будет твоей, отозвалась Кэрол, наотрез отказавшись сопровождать его, пока он ходил в галерею.
Если он не перестанет быть таким подозрительным и циничным, то она никогда больше не скажет ничего о деньгах. Долг есть долг, и она намерена вернуть его. Может, для Алвеша деньги ничего не значат, но для нее долг — дело принципа.
Вернувшись в машину, он положил ей на колени маленькую картину.