Ортопед согласно кивнул — он был такой же.
— Схлестнулись они по вопросу, кто лучше — мужик или баба. Оба вопят, врачи сбежались, разнимать стали — Олег тому пижаму порвал, обозвал предателем, кричит, что из-за таких дети школу бросают...
— А при чем тут дети?
— Не знаю, но именно это мужика конкретно зацепило... Вот он через неделю главврачу и настучал, — что Садист в морге с патологоанатомом спирт пьют, а потом на каталках между столов гонки устраивают... Ну, среди жмуров носятся, а те, типа, зрители. Как альтернативная олимпиада... — Горыныч снова хихикнул, видимо, и сам участвовал.
— Какая-то уж совсем альтернативная, — Денис закурил.
— Ну, — Горыныч хмыкнул, — Олега главный врач вызвал, вставил ему, чуть патанатома не выгнал... Садист злобу-то и затаил. Ну, срок операции подошел... А хирурги-то не видят, кого оперируют, им чо на табличке написано, то и делают, сестры привозят в операционную, и все. А тут как раз смена поменялась... Короче, просыпается мужик в палате, все, операция прошла, думает, ща врач придет, ну, наблюдающий, поздравит и все такое... Потом тесты, это ж несколько этапов... Тут сестра входит... — Горыныч затрясся. — И спрашивает, ты чего, мол, мужик... своего не хватило, да?.. Зачем тебе еще и вставка силиконовая? Мало, да?.. Садист, гад, таблички на палатах поменял... — Горыныч от смеха еле говорил, — и того — на увеличение достоинства увезли... Гигантом сделали... Постарались, называется...
Ортопед оглушительно захохотал, Горыныч вытирал слезы.
— А другого мужика, что, в женщину превратили? — не понял Денис.
— Не... — Горыныч не мог успокоиться, — нормально — отбился...
— А ты тут при чем?
— Так мужик-то первый... вскочил и давай по больнице бегать. Садиста ищет... а его нет, я-то ничего не знал, ну по коридору иду со склада, его встретил, спрашиваю... мол, чего такой возбужденный? Недоволен, что ль, лечением?.. Он в крик, где, вопит, этот бритый олимпиец... Я ему, не знал же ведь ничего, и говорю... Что, мол, решил у него прооперироваться? Так это ты зря, Олег на год вперед таких, как ты, расписывает... Пошутил, блин. Садист, сволочь, не предупредил... Ну, мужик мне в рожу... А у меня шприцы были, целый пучок, я колпачки сбил и в него воткнул, иглы еще на складе нацепил... Как, блин, чувствовал... Этот, как дикобраз, по коридору понесся, персонал и больных с ног сбивает... Я пошел, главному доложился, мол, псих этот ваш больной, на людей бросается, надо из дурдома машину вызывать... Главный на отделение позвонил и хвать за сердце. Это ж скандал! Ну я-то не виноват, иди, говорит, постарайся найти этого клиента, успокой и ко мне... Хорошо, говорю, а ежели он опять бросится? Не бить, ни в коем случае! — главный орет... Словами надо! Ну, ладно, только из кабинета выхожу, смотрю — летит, родной, уже костылем вооружился, машет, как вертолет... Я от него по коридору побежал, в морг, там закрыться можно и дверь железная. Не успел, он меня на лестнице достал и как костылем врежет! Я — с копыт! Вскочил, он опять замахивается... Ну, думаю, урод, надо было тебя седуксеном кормить месяцок, успокаивать, жаль, поздно уже... Он опять вдарил... Я ушел от костыля-то, на прием взял, — Горыныч был мастером спорта по самбо в сверхтяжелом весе, — и в окно... Ничего, думаю, второй этаж, газон внизу, не разобьется... А там решетка, забыл, блин! Он отскочил, как мячик, и на меня опять... Я его снова в окно... Так мы раз пять туда-сюда, упрямый попался, ужас... В конце-то он сдавать начал, но костыль не бросает, все ткнуть пытается!.. Обезоружить его надо было, я костыль ухватил и вырвал... Он кирпич схватил, как раз там штабель лежал, ремонт делали, и на меня... Ну я его снизу-то и ткнул... Батюшки! Чо было! У него ж не заросло ничего!