Одна тощая папка — цела-целехонька — энергично подскакивая на бетоне, как пенсионер-бодрячок на беговой дорожке, примчалась в наше импровизированное убежище и едва не щелкнула меня точно по лбу. Я машинально скользнул взглядом по папке. «Vector. Дело № 56» — вот что было написано на ней.
Я подобрал папку и заткнул ее за пояс. В твердой уверенности, что отдам первому встречному офицеру ГАБ.
Я вспомнил о ней только спустя три недели, раскрыл, начал читать и вскоре вслед за тем — утратил папку и ее содержимое навсегда.
Но это будет через три недели.
А в ту минуту я поднялся на ноги и пристрастно себя ощупал. Коля занимался тем же.
От нашей будки осталась покусанная стенка — навес снесло. Окончательно убедившись, что жив и почти цел, я начал затейливо выражаться.
— И чего ты материшься? — спросил Самохвальский.
— Живой, вот и матерюсь, — доложил я.
Выматерился и Коля. На моей памяти — первый раз.
— Спасибо, Андрюха! Если бы не ты… ты видел, что эти ублюдки кассетный суббоеприпас применяют?
Я в это время выковыривал из края развороченной стены занятную металлическую штуку.
— Во! — показал я. — Стреловидная шрапнель!
Самохвальский отобрал находку. Два на три сантиметра.
Остро отточенные лопасти.
— Основательно, — сказал он. — Ракета разрушает здание, а шрапнель выкашивает живую силу вокруг. Нарушение конвенции, между прочим. По объектам, где есть гражданский персонал, такие штуки применять запрещается!
— А он тут есть, твой гражданский персонал?
— Может быть!
— Ну так в суд подай. Межгалактический. Кстати, фуражке твоей трындец.
— Новую дадут.
— Надо бы в бомбоубежище? — предложил я.
— Сирена заткнулась, значит, налет кончился. — В самом деле, вынимающего душу воя больше не было слышно.
— Что это вообще было?
Мы переглянулись и синхронно пожали плечами.
На этот счет нас просветили. Сразу по приходу в капонир. Мы добирались туда бегом, как раненые лоси — быстро и не разбирая дороги. Но все равно вынуждены были выслушать несколько гневных и незаслуженных слов от комкрыла.
Шубин собрал личный состав в рекреации. Народ стоял, сидел, сидел на полу. Некоторые открыто курили, чего в общественных помещениях, строго говоря, делать нельзя. Но в связи с событийным контекстом на порядок наплевали.
— Ну, — Шубин обвел собрание красными глазами, — все нагулялись? Румянцев, Самохвальский! Хотите — идите! Идите! Я же никого не держу! Бердник, Яхнин! Уймите своих термоядерных лошаков! Они всех нас сожгут когда-нибудь!
Кивок в сторону дымивших никотином истребителей и торпедоносцев. Указанные командиры зашикали, а курильщики принялись гасить «палочки здоровья». Ваш покорный слуга внезапно ощутил, что готов убить за сигарету. Курить хотелось смертельно.