Если бы они сейчас взяли извозчика и проехали две мили к западу до новых улиц в окрестностях Пиккадилли и Сент-Джеймс, их роли, в глазах случайного прохожего, поменялись бы. Люди, внимательные к одежде, не упустили бы, что платье Даппы лучше пригнано, новее и тщательней выбрано. Кружева на его манжетах никогда не соприкасались с пивной пеной, гусиным жиром и чернилами, башмаки были начищены до блеска. Утончённые вест-эндские франты приметили бы, что Даппа старше, зорче смотрит вокруг и на перёкрестках сворачивает, куда хочет, а Джонс за ним следует. Джонс озирался скорее с бесцельным любопытством. Житель Вест-энда, глядя на них, заключил бы, что Даппа — мавр-дипломат из Алжира или Рабата, а Джонс — его местный сопровождающий.
Однако здесь был не Вест-энд. В Сити, на вержение камня от Чендж-элли, никто не обращал внимания на одежду, если она не кричала, нагло и вульгарно, о богатстве своего хозяина. По этим меркам Джонс и Даппа были равно невидимы. Даппу, идущего впереди через толпу дельцов, принимали за слугу, привезённого в качестве диковинки из дальнего плавания, пробивающего господину дорогу в джунглях и зорко высматривающего опасность. Глуповато-отсутствующий вид Джонса мог сойти за рассеянность финансиста, который настолько погружён в раздумья о курсе акций, что ему недосуг заботиться об одежде или самому отыскивать дорогу в городе. Некоторая осоловелость могла свидетельствовать, что ум его настроен в резонанс с рынком и улавливает малейшие колебания биржевых струн.
По крайней мере, так уверял себя Даппа, перебарывая собственное беспокойство, когда Джонс останавливался поболтать с продавщицей апельсинов или тянулся взять печатный листок у грязного горластого распространителя. Когда они подошли к дверям кофейни Уорта на Бирчин-лейн, прямо напротив Гераклитова хаоса Чендж-элли, Даппа переместился в арьергард. Джонс вошёл первым. Через мгновение Даппа уже подвигал ему стул и бежал за служанкой, чтобы заказать кофе мистеру Джонсу.
— Мы рано пришли, — сказал Даппа, возвращаясь с кофе, — а мистер Сойер, как всегда, опаздывает. Так что располагайся поудобнее, раз уж я не могу. Дальше до самого Массачусетса отдыхать не придётся.
И он, стоя за стулом у Джонса, принял позу слуги, готового бежать, куда требуется, по первому слову хозяина.
Все вокруг либо беседовали, либо читали. Кофейню Уорта облюбовали мелкие дельцы, предоставляющие промежуточные суды и другие ещё менее понятные финансовые инструменты морской торговли. Среди одиночек за столиками были моряки, изучавшие таблицы приливов или астрономический календарь. Другие больше походили на денежных поверенных или ювелиров-ростовщиков — эти отдавали предпочтение лондонским газетам. Джонс, в отличие от них, читать не умел, однако на углу Грейсчёрч и Ломбард-стрит взял листовку у неприятного типа, который пах и выглядел так, будто намазал рожу прогорклым салом. Вручая Джонсу листовку, тип нехорошо поглядел на Даппу. Джонс свернул её в трубочку и нёс с собой — ни дать ни взять делец, идущий предъявить к оплате вексель. Сейчас, тщась слиться с посетителями кофейни, он развернул листовку на столе и нагнулся над ней, подражая позам сидящих вокруг.